И поэтому те разговоры, которые в любых других условиях являются избыточными, сегодня являются единственно возможными и единственно спасительными. Конфуций говорил: «Давать вещам правильные имена и называть их на всех базарах». Вот такими «базарами» и должны стать региональные и прочие секции виртуального клуба «Суть времени». И не надо возлагать на него ненужные функции, отказываясь выполнять нужные. Если вы верите в то, что Россия не просто воскреснет, а прорвется из нынешнего полузабытья, то делать надо именно это. Ничего другого сделать нельзя в условиях регресса и такой глубокой травмы, которая была осуществлена в нашем обществе в эпоху перестройки-1 и которую хотели повторить и расширить сейчас.
Не дать это сделать и преодолеть травму — вот две задачи. Потому что мы должны не только не позволить, чтобы эту травму расширили. Нужно также преодолеть эту травму. Это две задачи. Задача-минимум, задача политическая — дать бой перестройке-2 вместе со всеми, кто является ее противником (а это люди, думающие совершенно по-разному). А другая задача — главная и основная, которая обсуждается в «Сути времени», — осуществить мировоззренческую революцию. Создать новую мировоззренческую общность. Домыслить все до конца, пользуясь моментом. И уже от этой полноты идентичности перейти к стратегическому действию.
Выпуск № 9. 29 марта 2011 года
Историческое время наращивает свой бег. Бег становится все более стремительным. То, что мы видим в Ливии, не может оставить равнодушным никого. Нужно быть абсолютно сумасшедшим, чтобы не понять, что этот колокол звонит по каждому из нас. И что ракеты «Томагавк» не будут различать, кто является «белым» патриотом, кто сторонником усовершенствованного Красного проекта или прямой реставрации существовавшего Красного проекта, а кто либералом. Ракеты «Томагавк» будут бить по всем сразу. И каждый может попасть под удар.
Рассуждение о том, что такой удар может быть нанесен только по Ливии и не может быть нанесен по нам, не выдерживает критики. Потому что это не так. Завтра, как понимает каждый, некая группа людей может объявить, что недовольна происходящим. Она будет иметь к этому большие или меньшие основания, а основания всегда есть. Приедут несколько телекомпаний — не «Аль-Джазира», так CNN. Снимут людей, размахивающих руками, кричащих о своем недовольстве. Потом эти люди откуда-то возьмут гранатометы и автоматы и куда-нибудь двинутся. По ним начнут стрелять. И окажется, что это не мятежники, не негодяи, а восставший народ. Восставший народ поддержат, если надо будет, или раздавят, если надо будет. Если вы выступите, вас раздавят, а если выступят господа Каспаров, Касьянов и прочие, взятые в американскую обойму, то их поддержат.
Как только их поддержат, окажется, что страна находится в состоянии гуманитарной катастрофы и по ней надо наносить соответствующие удары. И не надо успокаивать себя тем, что у нас атомное оружие, что у нас очень много вооружения, у нас хорошая ПВО… Вы хотите проверить, что у нас в действительности осталось? Вы твердо уверены, что все эти ресурсы будут задействованы для защиты страны? Вы хотите испытать «удовольствие» от обмена ядерными ударами с непредсказуемыми последствиями?
Все-таки, наверное, все мы, на трезвую голову, хотим жить сами и хотим, чтобы в стране могли жить наши дети и внуки, хотим продолжать общественную деятельность и деятельность вообще и так далее. Мало кто жаждет Апокалипсиса и призывает: «О, приди скорей!» Значит, на кон поставлено очень и очень многое.
Я говорил и повторяю, что «крестоносцы» — это не моя риторика. Дело не только в том, что бен Ладен или Каддафи говорят о «крестоносцах», которые их атакуют. Дело в том, что «крестоносцы» — это очень поэтично, они воспеты очень многими…
Это великие пушкинские строки («Жил на свете рыцарь бедный…»). Есть и другие строки. Есть Ричард Львиное Сердце, есть Гроб Господень, есть штурм Акры, есть славные битвы христианского воинства…
Может быть, если бы кто-нибудь позвал меня в крестовый поход, то я оседлал бы коня, надел латы, взял копье и поехал в крестовый поход вместе с другими. Правда, бывало в истории и так, что все оборачивалось ограблением Византии… Но не будем углубляться в рассмотрение этого образа.
Вопрос заключается в том, что люди, которые сейчас совершают варварскую агрессию против Ливии, не заслуживают названия крестоносцев. Это сумасшедшие, жалкие, обезумевшие люди, не понимающие, что они творят и в какой логике, чего они добиваются хотя бы для своих собственных стран и для мира. За спиной этих сумасшедших стоят расчетливые, но еще более обезумевшие силы, которые тащат мир просто в пропасть. Сознательно туда тащат!
Я беседовал с вполне холеными и умными, сдержанными людьми, которые утверждали, что в результате трансформации миропорядка А (вот этого самого Модерна) в миропорядок Б (как бы он ни назывался) должно остаться 7–8% населения, примерно 400 миллионов. А когда я спрашивал: «За счет чего это будет сделано?», — мне спокойно отвечали: «Государств уже не будет, останется 400 миллионов населения, его поделят на разряды, и тогда, вероятно, можно будет продолжать движение мировой истории в соответствии с новыми критериями».
На повестке дня стоит слишком многое. Оставим даже в стороне этот экстремальный вариант. Зададимся вопросом, что именно делают те, кто сейчас осуществляет агрессию (или «гуманитарную акцию») в Ливии? Они все время рассказывают нам о том, что они мешают преступной власти наматывать на гусеницы мясо своего народа, истреблять людей, используя военное преимущество, и тому подобное.
Перед тем, как выступить в программе у Соловьева по вопросу о Ливии («Поединок», канал «Россия», 24.03.2011), я ознакомился с выступлением моего оппонента, господина Злобина, в программе радиостанции «Эхо Москвы» («Клинч», 22.03.2011). А также с тем, как ему оппонирует очень позитивный, умный, образованный человек из «Альфы» по фамилии Филатов, который выдвигает против господина Злобина вполне весомые, конструктивные аргументы. Если бы я слушал эту передачу, то однозначно проголосовал бы за Филатова: он вполне полноценно оппонировал господину Злобину.
Но внутри этой полноценности есть одна даже не слабина, а черта, присущая нынешнему патриотическому большинству, которое упорно не хочет брать определенный барьер сложности. Оно подходит к этому барьеру и отступает. Оно не перескакивает через барьер сложности, не переходит в ту зону, где можно эффективно бороться с противником. Ну не переходит оно из некоей зоны № 1 в зону № 2! Не хочет оно туда переходить, чурается чего-то, не понимает, что это надо обязательно сделать. Для того чтобы действительно смочь защитить Родину до конца, чтобы смочь вести информационную и идеологическую борьбу, патриотическое большинство должно взять определенный барьер. Но оно его не берет, и это оборачивается серьезнейшими последствиями.
Я не буду говорить о том, что на «Эхе Москвы» вообще очень странно ведутся голосования. Еще неизвестно, можно ли победить в этих голосованиях, потому что несколько раз, когда я начинал побеждать, все эти голосования останавливали, объявляли фиктивные результаты, а потом руководители радиоканала приносили мне извинения. Поэтому я не буду даже говорить здесь о результатах на «Эхе Москвы».
Вопрос — методологический. И барьер, о котором я говорю, — методологический. Это барьер политической семантики. Политической лингвистики. В конечном итоге, этот барьер и называется «игровым».
Если вы помните, я говорил, что русских нельзя победить в войне. Нельзя. Они один из самых боевых народов мира, хорошо воюющих. Тогда же говорил, что, может быть, из малых народов пуштуны или еще кто-нибудь воюют и лучше… Немцы тоже хорошо воюют. Но русские — это народ-воин. И там, где идет война, они побеждают. Никсон не случайно назвал свою книгу «Победа без войны». Победа без войны есть игровая победа. И в игровой победе очень важный элемент — это методология, политическая семантика, политический язык.