И для этого я обсужу вначале, как это ни покажется странным, феномен Охлобыстина. Но не как политический или какой-то другой феномен… Я не знаю, хорош Охлобыстин или плох, замечателен или ужасен. Меня это почему-то даже не очень интересует. Я, конечно, могу себе представить, что все не так, как в статье, которую я собираюсь вам прочитать, и что эта статья тоже имеет некоторую заточку… Но мне почему-то кажется, что данная статья — это странный для журналиста крик души.
Я имею в виду статью в «Московском комсомольце», которая подписана Вадимом Поэгли, известным журналистом указанной газеты, и в которой вдруг звучит что-то, показавшееся мне удивительно созвучным эпохе. И неважно, правильно или нет Вадим трактует феномен Охлобыстина. Я снова говорю, что по тем или иным причинам, на обсуждение которых нужно слишком много времени, мне это неинтересно. Мне Вадим интересен — и феномен Охлобыстина интересен через призму того, что пишет в этой необычной статье Вадим.
Мне кажется, что статья Поэгли, с одной стороны, освещает какие-то микроскопические частицы текущего политического процесса. А с другой стороны, превращает эти частицы в очень крупные проблемы современности, ключевые проблемы XXI века, как это ни покажется странным. И тем самым выводит нас на тематику, которую я заявил в данном цикле передач «Суть времени».
Итак, статья называется «Кандидат в телефоны. Скотина и его 20 тысяч слушателей»[4]. Еще раз подчеркну, что мне неважно, скотина на самом деле Охлобыстин или нет… Мне интересен крик души Вадима Поэгли, потому что в этом крике есть что-то человеческое, как мне кажется. А если даже это и не так, то все равно это страшно интересно.
Итак, статья называется «Кандидат в телефоны. Скотина и его 20 тысяч слушателей».
«Все на продажу — лозунг нашего глупого времени. Деньгами сейчас можно измерить все…»
Можно подумать, что не Вадим Поэгли и другие создавали действительность, в которой деньгами все можно измерить.
«…От внешней привлекательности человека („выглядишь на миллион долларов…“) до важности предстоящей встречи с приятелями („у меня к тебе дело на сто рублей“). Но „времена не выбирают, в них живут и умирают“».
Ну, хорошая цитата. Но на самом деле принц Гамлет говорил, что порвалась цепь времен, и он будет эту цепь соединять… А кто-то говорил, что надо исправить кремлевские куранты… Поэтому вопрос о том, выбирают ли времена… Времена меняют. «Tempora mutantur et nos mutantur in illis» (прошу прощения, если я не очень точно говорю по латыни) — «Времена меняются, и мы меняемся с ними». Мы меняем эти времена. Мы, постигая суть, меняем время. Если его не менять, то зачем жить?
Но, в любом случае, я читаю то, что пишет Вадим.
«Мы и живем, с разной степенью везения балансируя на грани успешности и подлости. В фильме Марка Захарова „Убить дракона“ есть занимательный диалог на эту тему:
„— Не смотрите так — дело не во мне. Нас, молодых, так учили, понимаете?
— Всех учили. Но почему ты оказался первым учеником?.. Скотина“».
Ну, это непрерывно повторяемая фраза из весьма пошлого, с моей точки зрения, драматурга Шварца в варианте Марка Захарова. И вот, в варианте Марка Захарова, она стала символом перестройки и всего прочего… И до сих пор как бы ничего нового Поэгли не говорит, он набирает свой текст из кусочков некоей либеральной мозаики своего времени. Новая там — небольшая фразочка о том, что «вот ведь, наше глупое время! — всё на продажу». А вроде казалось, что это самое умное, что можно сделать для либерала. Но вот нет. Тут вот вдруг возникает возмущение по этому поводу. А так, в целом — Шварц, «Дракон», Марк Захаров, «времена не выбирают…» и пр.
Дальше Поэгли, сделав этот запев, возвращается к теме, которая его интересует. К конкретной теме.
«…распиаренное аж выдвижением в президенты выступление Ивана Охлобыстина „Доктрина 77“ оказалось вовсе не рассказом о новой России, русском народе и Империуме и т. д., а всего лишь рекламой нового мобильного тарифа, который будет продаваться только в фирме, где „поп-заштатник“ (его собственное самоопределение) за немалую мзду служит креативным директором.
Я, признаюсь, сразу не поверил. И только прочитав охлобыстинское: „Мне по этому тарифу будет удобней разговаривать со своими единомышленниками“, понял, что наблюдаю „первого ученика“ во всей красе. Так что и скотиной Охлобыстина в подзаголовке не я назвал. Это у классиков Шварца — Захарова. Я бы назвал намного жестче».
Ну, это просто способ выразить свое негодование, и избежать прямых называний, за которые могут в суд подать, и сделать отсылку к Шварцу, и сказать, что это не я, а кто-то другой. И, опять, это не так интересно. Но дальше Поэгли пишет:
«Дело ведь не в купившихся на „Доктрину“ журналистах, со всей серьезностью обсуждавших, кремлевский ли это проект и насколько „национал-патриотические“ идеи востребованы в обществе. Если порыться в Сети, можно найти, что интернет-журнал „Мобильный контент“ сообщал о скором запуске тарифа „Доктрина 77“ еще 4 августа! Это наш прокол. И мы получили по заслугам».
Вот тут начинается горечь.
«Это наш прокол. И мы получили по заслугам. Дело в „единомышленниках“, как сам их называет Охлобыстин. Сам видел десятки выложенных в Интернете записей его выступления в Лужниках. Сам видел десятки блогов, на которых это выступление было расшифровано. Не говоря уже о 20 000 людей, купивших билеты в Лужники за 700 рублей. И полтора часа под дождем и ветром слушавших, как выяснилось, растянувшийся рекламный баян.
Стоит ли все это полученной мзды? Пусть каждый решает сам…
Напоминать священнику о воздаянии как-то глупо. Не геенной огненной же пугать… Ведь если совести нет, то и мучить она не будет. Кстати, привет всем исповедовавшимся „отцу Иоанну“. Боюсь, он впарит какой-нибудь кампании еще и тариф „Исповедальный“.
А то, что различные пиарщики, братья Охлобыстина по разуму, называют все это „гениальным рекламным ходом“, так именно этим пиарщики и отличаются от людей.
Именно так. Не от „обычных“ или „нормальных“ людей. А просто от людей».
И вдруг оказывается, что статья, начатая всей классической либеральной лабудой и заполненная журналистскими кульбитами, на самом деле пронизана не журналистскими упражнениями (это на первом плане), а за этими упражнениями вдруг ужас человека — хорошего ли, плохого, либерального, консервативного, тертого, нетертого, неважно, — человека перед лицом чего-то нечеловеческого.
«Именно так. Не от „обычных“ или „нормальных“ людей. А просто от людей… Этим-то пиарщики и отличаются от людей…»
И это не шутка, не журналистское упражнение. Это вдруг крик души.
Что там имеет на самом деле место с Охлобыстиным — неважно. Но предположим, что это так, как описывает Поэгли. Что это все такое?
А это вот в чистом виде постмодерн. Это ужас постмодерна, который проблематизирует все именно так, как об этом говорит Поэгли. Речь идет не о патологичных людях и нормальных людях, а о людях и не людях. И речь идет о растерянности Поэгли, который говорит: «Ну, к совести-то невозможно… Ну, не геенной же огненной его пугать… Но что же делать-то, люди?! Как же мы купились! Мы-то думали: Кремль — не Кремль… патриотизм — не патриотизм… А это же просто реклама определенного тарифа — и все!»
Ну, может быть, снова говорю, не все. Я снова говорю — и теперь, наверное, более понятно, почему, — что я не хочу обсуждать Охлобыстина. Я хочу обсуждать этот ужас, распахивающийся в тот момент, когда люди действительно всерьез, оставаясь еще людьми, видят, что такое постмодерн. Что такое эта постмодерновая штука, готовая быть чем угодно — этаким плазмоидом, антропоидом, который меняет облик в любую секунду… Об этом сказано было давно в классике:
4
Поэгли В. Кандидат в телефоны. Скотина и его 20 тысяч слушателей // Московский комсомолец. 12.09.2011.