Зинаида Васильевна встала, отстранила племянника от машинки и вдруг обидчиво сказала:
— Если это ваше мужское решение, с мужиками и советуйся.
— А папа-Миша где?
— Что, не заметил, как ушел? Надо же. На стройку он помчался, как угорелый. Вон мобильник лежит. Забыл.
— А там у кого-нибудь еще есть телефон?
— Может и есть, только других номеров я не знаю.
Тимка вышел на крыльцо, постоял немного и побежал в свое Робин-Гудовское убежище. Сел на деревянный обрубок, задумался.
Пряно пахло помидорной зеленью и укропом. Сонно и надоедливо жужжали большие мухи, норовя укусить его за ноги, уже и так густо украшенные ссадинами и царапинами. Белые капустницы целыми эскадрильями все еще летали над капустной грядкой. И слышно было, как с деревьев падают на траву изъеденные червяками янтарные яблоки белого налива.
Солнце устало опускалось к горизонту. Длинный летний день, как хлопотливая хозяйка, никак не мог переделать все свои дела.
Вдруг планки соседской изгороди раздвинулись, и в лаз просунулась голова Сеньки.
— Я видел, как ты на крыльцо выскочил, а потом сюда дернул.
Тимка на его появление никак не прореагировал.
— Узко стало, — продолжил Сенька с досадой. — Футболку чуть не порвал.
Нужно еще одну планку отодрать.
— Калитку нужно сделать, — ответил Тимур. — а то скоро все ваши куры к нам в суп попадут. Рыжая опять на наших грядках рылась.
— А я у Борьки был. Лежит, героя из себя изображает. Думает, он один пострадал. Лучше бы поменьше внимания к себе привлекал, а то брат быстро сообразит, куда его сигаретная заначка делась. Между прочим, если бы не мой организм, меня бы в лепешку раздавили вместе с мячом. Навалились все! У меня даже дыхание перехватило!
— То-то ты орал, как резаный! — фыркнул Тимка. — Слушай, мне Трубников предложил в Москву с ним поехать на пару дней.
— Прикольно! Во кайф словишь!
— Словлю…
— А твои что?
— Трубников говорит, что папа-Миша не против, но он-то сам мне ничего не сказал и уехал на стройку. И мобильник забыл. Кто знает, когда домой вернется. Может на ночь останется. А автобус рано утром отъезжает.
— Ну, и чего ты волну гонишь?! Не соврал же твой папаша!
— Нет, конечно…
Тимка замолчал. Сейчас ему больше всего хотелось, чтобы с ними в Москву поехал и папа-Миша, пусть даже в спецовке, старой бейсболке и рубашке, пуговицы которой не застегивались на животе — какой угодно! Но разве кто-нибудь это поймет?!
«Так мне и надо, предателю! — думал он про себя».
— Слушай, Сенька, — сказал Тимка, нарушая молчание. — давай на стройку на великах смотаемся.
— Так это же километров пять будет, если не больше!
— И что, слабо «твоему организму» педали полчаса покрутить?
— Слушай, вечер уже, и потом меня мать прибьет. Я сегодня Кешку из клетки выпустил и, пока ловил, две трехлитровые банки разбил. А она приготовилась в них помидоры закатывать. Теперь вот велела мне новые банки стерилизовать и все такое. И потом у меня тоже травма не хуже, чем у Борьки, только я терпеливый. Пусть я съем червяка, если вру!
— Ладно! Терпеливый! Давай так. Я свой велик выведу потихоньку из сарая, а ты помоги мне его через заборчик к вам во двор перетащить.
— Значит, тетю Зину спрашивать не будешь?
— Вот, даешь! «Щас» она придет в восторг и сама меня на велик посадит!
— А этого… Трубникова?
— Он-то при чем?! Это наши с папой-Мишей дела.
Михаил Петрович стоял на балкончике мансарды, проверяя, насколько аккуратно были укреплены перила, когда на дороге, ведущей к стройке, увидел знакомую детскую фигурку, отчаянно жмущую на педали велосипеда.
— Перекур, ребята! — сказал он рабочим. И не успели они затянуться, как увидели своего бригадира уже во дворе у ворот усадьбы.
Эта способность Михаила Петровича к неожиданно быстрым передвижениям в пространстве опрокидывала всем известные со школьной скамьи законы зависимости величины скорости от массы тела. Раньше это поражало его коллег по заводу, теперь — рабочих на стройке.
— Ну, и в чем дело? — спросил Михаил Петрович, усаживая обессиленного Тимку на скамейку в прорабской. — Кстати, Зина знает, куда тебя понесло на ночь глядя?
— Не-а, — тяжело дыша, ответил велосипедист.
— Витя! Виктор! — громко позвал Михаил Петрович шофера, который обычно привозил и увозил его со стройки. — Мобильник с тобой? Дай мне, пожалуйста, а то я свой дома оставил.
И Тимке:
— Вон термос, попей чайку.