— А что это за звание — «каперанг»?
— Нет такого звания, юнга, — улыбнулся Трубников. — Есть звание капитана первого ранга. На флоте для краткости говорят «капраз». Capitão de mar e guerra («капитау ди мар и герра»), буквально — «капитан моря и боя». В сухопутных войсках соответствует званию полковника. «Каперанга» штатные придумали.
— А почему у капитана К-19 было четыре нашивки на рукаве, а у тебя — одна широкая.
— Николай Владимирович был капитаном второго ранга.
— Ты его знал?
— Нет. Но мы одно училище заканчивали — Высшее военно-морское училище имени М.В. Фрунзе, в Ленинграде. Теперь оно по другому называется.
А такой ромбик есть у того, кто в нем учился.
И Трубников потрогал ромбик с красной звездой на груди, справа.
— А почему ты без кортика? Ведь все капитаны должны их носить!
— Должны, но только с парадной формой. Такой вышел сейчас новый приказ.
— У тебя такая же лодка? — продолжил Тимка расспросы и указал на значок над ромбом.
— Нет. Это дизельная. У атомной рубка повыше..
— А таких лодок у нас много?
— Подводных крейсеров? Сколько-то десятков.
— Они все по номерам называются, как «К-19»?
— Номера — это само собой, но у каждой есть еще
собственное имя.
— Какое?
— «Золотая рыбка», — хитро улыбнулся Трубников. — «Лошарик»…
— Такие смешные?!!
— Разные. «Святой Георгий Победоносец», например. А К-19 называли «Хиросима».
— Ты уже в школе хотел подводником стать?
— Нет. Я в твоем возрасте на другие планеты хотел летать. Однако, не все в жизни складывается так, как мы хотим в детстве, — сказал Трубников. — Но если другое дело, которое само человека выбрало, оказывается ему по плечу, и он чувствует себя на своем месте, то жалеть не о чем.
— Я военным не буду. Я стану морским исследователем, как Кусто, — решительно произнес Тимка. — Пашка говорит, что подводные лодки — это осколки в теле океана. Ему от них больно. Нужно вставить во все эти военные лодки иллюминаторы и превратить их в подводные автобусы.
— Ну, может именно ты это и сделаешь, дорогой мой конструктор, — улыбнулся Трубников и положил руку Тимке на плечо.
— Папа, а почему я живу без тебя и мамы? — после паузы задал Тимка свой главный вопрос отцу.
Много о чем готовился Трубников рассказать своему сыну, но до звонка в дверь только и успел сказать:
— За все, что с нашей семьей случилось, спросишь с меня, когда я вернусь.
— А если тебя долго не будет? Мне что же, опять придется по часам тебя узнавать? Ты уж постарайся лечиться получше, а мы очень-очень будем тебя ждать. И папа-Миша, и Зина, и Вовка, и я, — сказал Тимка с отчаянием в голосе.
Трубников замер, пальцы, сжимающих колени, побелели. А потом он встал, снял с запястья часы, протянул их Тимке и спокойно сказал:
— Отдашь, когда вернусь.
Послесловие
— Пап-Миша, — уже совершенно сонным голосом говорил Тимка, обнимая подушку, — у папы на пиджаке десять планочек от орденов. А каких — я не успел спросить. Слава только об одной медали рассказал, потому что она юбилейная. А об остальных я у капраза сам должен узнать.
— Какого еще «капраза»? — удивился Михаил Петрович.
— «Каперанг» — это неправильно, на флоте капитана первого ранга называют капразом. А капитаном К-19 был «капдва». Юбилейная медаль — это в память её первого экипажа. На ней с одной стороны лодка и про подвиг, а с другой написано — мужество, доблесть, отвага. А ты знаешь, за какие подвиги папа свои ордена получил?
— Антон разве похвалится, — улыбнулся Михаил Петрович. — Но однажды вроде как отшутился, а я думаю, сказал правду: «За то, что мой экипаж на берег возвращался в полном составе».
В дверях показалась Зинаида Васильевна, посмотрела на мужа и племянника заплаканными глазами. Михаил Петрович незаметно для Тимки покачал с укоризной головой. Зинаида на секунду задержалась, прислонившись к косяку, потом тихо вышла.
Михаил Петрович еще долго сидел, прислушиваясь к спокойному детскому дыханию, потом осторожно поднялся.
А за окном слышно было, как налетел ветер, проснулись и недовольно зашептались листья на яблонях, и выглянул из-за тучки желтый месяц. Он с любопытством заглянул в окно маленького дома и не стал беспокоить спящего мальчика, а светлой дорожкой лег под ноги взрослому мужчине и проводил его до дверей, за которыми стояла женщина с лунными волосами.