«Свет!» - догадалась я. - «Её мешает мой свет!».
Я сорвала шлем и выдернула сияющий плюмаж. Пламя обжигало. В порыве отчаяния я схватилась за раскалённое перо руками и переломила пополам, а затем бросила на землю и принялась топтать ногами, пока не погасла последняя искра.
Ликуя, я подняла голову в поисках моей родненькой, тёплой и самой любимой мамы. Она была всего в паре шагов от меня. Моя мамочка здесь!
Но вдруг слева темноту снова прорезало останавливающее сияние. Я повернулась и увидела, пылающего жёлтым огнём, Хуан Вана. Он ждал этой роковой минуты! Ждал, чтобы помешать мне, когда мамочка будет здесь! Хитрый, подлый колдун!
В бессильной ненависти я сжала кулаки и неожиданно ощутила в них приятную тяжесть рукояти. Я взглянула на обожженные ладони, но они были абсолютно пусты. И в тоже время я не сомневалась, что держу сейчас свой топор. Тот самый, что купил мне отец. Тот самый, что исчез по прихоти этого негодяя. Тот самый, что всегда был со мной.
Не сомневаясь больше ни секунды, я шагнула к колдуну, занесла над головой свой утерянный топор, и со всей силы обрушила на него. Невидимое лезвие утонуло в сгустке света. Пустота встретилась с пустотой. Мир всколыхнулся как знамя на ветру и застыл.
Застыли земляные воины. Застыл Леопольд со своими людьми. Даже свет, исходящий из Хуан Вана, тоже застыл. Всё ещё надеясь, я повернулась и увидела, что моя мамочка тоже застыла. Она навсегда застыла в складке этого фальшивого мира, так не дойдя до своей маленькой дочки.
И тогда я всё поняла.
И тогда я постигла истину.
И тогда я обрела просветление.
*
Через двенадцать дней я пришла в себя на мягких перинах в спальне княжеского дворца. Это вызвало сильный переполох, ведь мало кто верил, что я когда-либо очнусь. Ухоженные служанки тут же окружили меня суетливой заботой. Кто-то бросился докладывать князю.
Он не просто пришёл, а прибежал, и был несказанно рад, просидев у моей кровати до позднего вечера. Его рассказ о том, что творилось после моего «вознесения», немало удивил меня и даже рассмешил.
Вспышку света видели все, кто был в двух днях пути от города. Она проникала сквозь закрытые ставни и каменные стены. От неё земляные воины рассыпались в прах. Чужое волшебство рассеялось безвозвратно, вернув яростные души обратно в землю. А на поверхности остались лишь маленькие кучки природного сора.
Город, княжество и много других земель были спасены, а, уходящие от беды люди повернули назад. Леопольд с отрядом остались живы и, в глазах возвращающихся, заслуженно стали героями. Хотя никто из них не сомневался, что истинная причина победы в том, что в меня вошёл архангел и испепелил тёмное войско.
Поэтому из лесной дылды я в одночасье превратилась в Святую Железную Дровосеку. Мой «верный сподвижник», чужестранец с востока, Хуан Ван долго смеялся над этим, но спорить с героями и благодарными горожанами не стал и вскоре покинул Ос, продолжив своё путешествие на запад.
Почти сразу после победы Леопольд начал собирать войско Святой Железной Дровосеки для освобождения севера. Теперь желающих оказалось много. Бароны охотно прислали свои дружины. Со дня на день ожидались отряды от соседних князей. Все восхищались храбростью Леопольда и больше никто не оспаривал его право на трон.
Леопольд посетил меня ещё раз на следующее утро. Он долго молчал. Я увидела на его лице решимость и, в то же время, волнение. Он взял мою руку и посмотрел в глаза. Это был тот самый, особый взгляд. Очень много всего было в нём. Так смотрят на любимых женщин и лучших друзей, но не только. Так смотрят в глаза друг другу те, кто вместе прошёл сквозь невозможное, кто танцевал со смертью на краю пропасти, чувствуя плечо товарища и доверив ему свою жизнь. Кто, умерев, всё-таки не умер. Не решаясь произнести вслух, князь предлагал мне истинную благодарность и пожизненную преданность.
Я знала, что мне достаточно лишь кивнуть в знак согласия, и на долгие годы я стану ему верной подругой, любимой женой и самым близким человеком. Но я помнила. Я помнила застывший мир. Его складку, на которой был Леопольд. С ним у меня будет семья, дети, достаток и долгая счастливая жизнь. Милая картинка в наивной книжке. Но я уже не могла вернуться в тот, нарисованный желаньями, мир.
Я знала, что мне достаточно лишь качнуть головой в знак отказа, и на долгие годы я стану для него недосягаемой святой. Он совершит десятки подвигов в мою честь и погибнет с моим именем на устах. А я буду жить в лесу, как всегда мечтала, вдали от людей, рубить и рубить деревья. Но и там, под сенью вековых стволов, я не смогу забыть застывший мир. Даже если на одной из его страниц со всей подробностью будет нарисована счастливая одинокая девушка с топором, он больше не превратится в настоящий.