В воде оказалось теплее, чем на крыше рубки, и это было счастьем, ибо чувство слабости уже начало внушать мне страх. Я намеревался находиться в воде до тех пор, пока баржа не войдет в гавань или хотя бы не скроется за стеной дождя, но, очутившись в воде, я понял, что сейчас не время привередничать. Моей единственной заботой в этот момент было лишь одно: выжить! И я изо всех сил поплыл за быстро удаляющейся баржей.
Чтобы достичь берега, потребовалось бы не более десяти минут. Даже шестилетний ребенок, умеющий плавать, легко справился бы с этой задачей. Но в то утро я был далеко не в форме, и хотя мое рискованное предприятие окончилось благополучно, сомневаюсь, что я смог бы преодолеть эту дистанцию во второй раз.
Когда передо мной отчетливо возникла стенка пирса, я обогнул навигационные знаки с правой стороны и взял курс на берег.
Я выкарабкался на берег и, как по мановению палочки, дождь прекратился. Впереди меня на уровне пирса лежала невысокая насыпь. Я осторожно подкрался к ней и выглянул.
Справа от меня, совсем близко, виднелись две крошечные гавани острова Хайлер — внутренняя и внешняя, соединенные между собой узким каналом. За внутренней гаванью живописно, как на красочной почтовой открытке, раскинулась сама деревня Хайлер, которая, за исключением одной длинной и двух коротких улиц, окаймляющих внутреннюю гавань, представляла собой лабиринт извилистых дорог и причудливое скопление зеленых и белых домиков, водруженных на сваи на случай наводнения. Между сваями были возведены стены, и что пространство использовалось как подвалы, а в дома вели наружные деревянные лестницы — прямо на второй этаж.
Я перевел взгляд на внешнюю гавань. Баржа уже встала на якорь у ее стенки, и началась разгрузка. Две маленькие лебедки поднимали из открывшихся трюмов корзины и мешки. Но меня интересовали не они, — несомненно, в них находились вполне законные грузы, — а небольшой металлический ящик, вынутый из воды, в котором, по моему глубокому убеждению, находился совершенно незаконный груз. Поэтому я и сосредоточил внимание на каюте. Я надеялся, что не опоздал, хотя каким образом я мог опоздать?
Впрочем, если бы я немного промедлил, то было бы уже поздно. Не прошло и 30 секунд моего наблюдения за каютой, как из нее вышли два человека. Один нес на плече мешок. Несмотря на то что в мешок положили что-то мягкое, угловатые очертания не оставляли сомнений: там был интересующий меня предмет.
Они сошли на берег. Несколько мгновений я наблюдал за ними, чтобы уловить хотя бы направление их движения, затем соскользнул вниз по разжиженной насыпи — еще одна статья расхода, ибо за ночь мой костюм сильно пострадал, — и направился следом.
Я шел почти в открытую не только потому, что они, очевидно, и не подозревали, какой за ними тянется хвост, но и потому, что узкие и извилистые улицы и переулки Хайлера были словно созданы для слежки.
В конце концов, они остановились у длинного узкого здания на северной окраине деревни. Первый этаж, или, в данном случае, подвал, был из бетона. Верхний этаж, куда вели деревянные ступени, имел высокие и узкие окна, защищенные такой густой решеткой, что сквозь нее не пролезла бы даже кошка. Тяжелую дверь укрепляли две железные полосы, прибитые крест-накрест, и два массивных амбарных замка.
Мужчины поднялись по ступенькам. Тот, что шел налегке, отпер дверь, и оба исчезли внутри. Секунд через двадцать они снова появились, на сей раз с пустыми руками, заперли дверь на замки и ушли.
Меня будто что-то кольнуло — острое сожаление о том, что мне пришлось расстаться со своим поясом с инструментами — ведь нельзя же плыть, обвязавшись таким количеством металла. Но это сожаление мгновенно исчезло. Не говоря уж о том, что вход в зарешеченное здание просматривался не менее чем из 50 окон и любой житель Хайлера сразу обратил бы внимание на незнакомого пришельца, мне еще рано было раскрывать свои карты. Может, мальков я бы смог поймать, но я ведь охотился де на мальков, а на китов, и для их поимки требовалась приманка, хранящаяся в ящике.
Чтобы выбраться с Хайлера, гид совершенно не был нужен. Поскольку гавань располагалась в западной части, дамба с дорогой находилась в восточной. Я прошел по нескольким узким, извилистым улицам, совершенно не поддавшись тому очарованию старины, которое каждое лето привлекает сюда десятки тысяч туристов, и вышел к маленькому арочному мостику, перекинутому через узкий канал. На мостике я встретил первых жителей деревни — трех матрон Хайлера, разодетых в традиционные пышные платья. Они скользнули но мне равнодушным взглядом безо всякого любопытства, как будто встретить рано утром на улицах Хайлера человека, который явно искупался в море, было самой естественной вещью на свете.
В нескольких ярдах от канала, по ту сторону, разместилась на удивление большая стоянка. Правда, сейчас на ней находилось всего несколько машин и полдюжины велосипедов. Стоянка практически не охранялась, если не считать невысокой ограды и примитивного замка на воротах. Очевидно, на острове мелкие кражи не являются социальной проблемой. Если уж честные граждане Хайлера решаются пойти на преступление, они это делают в крупных масштабах.
В этот ранний час стоянка была пустынна, ни автовладельцев, ни сторожа. Чувствуя себя более виноватым, чем когда-либо с момента моего появления в Голландии, я выбрал самый прочный из велосипедов, подкатил его к ограде, перебросил через забор и перемахнул сам. Вскочив в седло, я усердно заработал педалями. Никто не кричал вслед, никто не бросился вдогонку.
Я не ездил на велосипеде уже много лет и не испытывал былого чувства свободы и беспечной удали, но все же достаточно скоро удалось восстановить кое-что от прежней сноровки, и хотя путешествие не доставляло удовольствия, ехать было все-таки лучше, чем идти пешком, а движение до некоторой степени оживило красные кровяные тельца, застывшие в моих жилах.
Я оставил велосипед на крошечной деревенской площади, где стояла моя машина, и задумчиво посмотрел сначала на телефонную будку, потом — на часы. Нет, звонить было еще слишком рано, поэтом я сел в машину и выехал из деревни.
Проехав с полмили по амстердамской дороге, я заметил старый амбар, стоявший поодаль от усадьбы. Я остановил мл шину на дороге таким образом, чтобы амбар заслонял меня от любопытных взоров из окон. Открыв багажник, я кинул свой пакет, отправился к амбару, нашел, что он не заперт, пошел внутрь и переоделся по все сухое. Правда, это не превратило меня в нового человека — дрожь по-прежнему не унималась но, по крайней мере, это положило конец той пытке, которой я подвергался в течение стольких часов.
И снова я пустился в путь. Проехав еще с полмили, я увидел у дороги небольшое строение, похожее на огромное бунгало и с вывеской, нагло заявлявшей, что это — мотель. Мотель — не мотель, главное, он открыт, а большего мне и не нужно. Толстуха спросила, не хочу ли я позавтракать, но я намекнул, что мне нужно что-нибудь более эффективное.
В Голландии существует очаровательный обычай наполнять ваш стакан до самых краев, и хозяйка с удивлением и даже с опаской следила за тем, как я пытался дрожащими руками донести его до губ. Я расплескал не больше половины, и она явно задумалась, вызвать ли полицию и не послать ли за доктором, чтобы каждый на свой лад позаботились об алкоголике с явными признаками белой горячки или, может быть, о наркомане, потерявшем шприц. Однако она оказалась храброй женщиной и, по моей просьбе, налила еще порцию. На этот раз я расплескал всего четверть, а из третьей порции я не только не пролил ни капли, но даже почувствовал, как остальные тельца вскочили на ноги и резво принялись за работу. После четвертой моя рука стала твердой и крепкой как сталь.
Я одолжил электробритву, потом проглотил обильный завтрак. Он состоял из яиц, мяса, ветчины, сыров, хлеба четырех сортов и почти — черт возьми! — полугаллона кофе. Еда была превосходной. Возможно этот мотель открыли недавно, но его ожидало блестящее будущее. Позавтракав, я попросил разрешения позвонить по телефону. Меня соединили с гостиницей «Туринг» буквально за несколько секунд. Во всяком случае, гораздо быстрее, чем администратор соединил меня с номером девушек. Наконец Мэгги очень сонным голосом спросила: