Я оставил их сидеть на полу, и, поскольку темы для разговоров были исчерпаны, никто ничего не сказал.
Я отпер дверь, вышел, закрыл ее за собой и, любезно улыбнувшись увядшей блондинке, бросил ключ в зарешеченный люк на улице перед клубом «Балинова». Даже если отсутствовал запасной ключ, в их распоряжении имелись и телефон, и сигнализация, а для того, чтобы открыть дверь автогеном, потребовалось бы не более двух-трех часов. В комнате хватало воздуха, чтобы не задохнуться за это время.
Так или иначе, но теперь я думал уже о другом.
Я вернулся к дому Астрид и сделал то, что следовало сделать в первую очередь, — опросил некоторых соседей. Видели ли они ее сегодня утром? Двое ответили утвердительно, и их показания совпадали: два или три часа тому назад Астрид и Джордж сели в такси и уехали.
Итак, Астрид ускользнула, и я почувствовал какую-то грусть и пустоту — не потому, что она не согласилась мне помочь, а потому, что своим бегством она сама открыла перед собой последний путь к спасению.
Хозяева не убили ее по двум причинам: они знали, что ее смерть навела бы меня на значительно более важный след. И, кроме того, им не надо было ее убивать — уехав отсюда, она уже не представляла для них опасности. Страх, если он достаточно глубок, может заставить держать язык за зубами так же надежно, как и смерть.
Я симпатизировал Астрид и желал бы видеть ее счастливой. Я не мог ее винить. Иного выхода у нее не было.
Глава 9
Вид с крыши Хавенгебау, небоскреба, который возвышается над гаванью, несомненно, самый живописный в Амстердаме. Но этим утром меня интересовал не вид на морс, а возможности, которые предоставляла смотровая площадка. Утро выдалось солнечное и яркое, но наверху гулял сильный свежий ветер. Даже внизу ветер будоражил серо-голубые волны в белых барашках.
На смотровой площадке толпились туристы с взъерошенными ветром прическами, с биноклями и фотоаппаратами и, хотя у меня не было фотоаппарата, думаю, что я ничем не выделялся среди них. Ничем, кроме цели, приведшей меня сюда.
Облокотившись на парапет, я созерцал морской простор. Де Грааф удружил мне своим биноклем — лучшим из всех, которые мне приходилось держать в руках, и при отличной погоде, стоявшей сейчас, возможность нести наблюдение превзошла все ожидания.
Мой бинокль был направлен на каботажное судно водоизмещением около тысячи тонн, которое как раз входило ц гавань. Даже с первого раза я смог различить ржаные пятна на его корпусе и развевающийся бельгийский флаг. Время прибытия— незадолго до полудня, тоже соответствовало моим данным. Я следил за его движением и мне казалось, что судно забирает шире, чем пара кораблей, идущих впереди, и проходит совсем близко от буев, обозначающих фарватер. Но, возможно, там было глубже.
Я продолжал следить за судном, пока оно не вошло в гавань, и тогда отчетливо увидел название, написанное большими буквами — «Марианна». Бесспорно, капитан отличался пунктуальностью но времени прибытия, но насколько он был пунктуален в отношении соблюдения закона? Вот в чем вопрос?
Я спустился вниз в портовый ресторан и перекусил. Я не особенно хотел есть, но в Амстердаме, как показал опыт пребывания, лучше придерживаться установленного для трапез времени. Здешний ресторан славится своей кухней, и вполне заслуженно, но я не помню, чем меня там кормили в этот день.
В час тридцать я был в отеле «Туринг». Как я и думал, мои девушки еще не вернулись. Я сказал портье, что подожду их в холле. Однако мне совсем не хотелось сидеть в холле, тем более, что нужно было просмотреть документы, которые мы взяли на складе Моргенстерна и Моггенталера. Поэтому, улучив момент, когда за столом регистрации никого не было, я поднялся на лифте на четвертый этаж и проник в номер девушек.
Их теперешнее помещение выглядело чуть лучше прежнего, диван, который я тут же ощупал, был чуть помягче, но не настолько, чтобы Мэгги и Белинда захотели покувыркаться на нем от радости — не говоря уже о том, что первая же подобная попытка привела бы к столкновению со стеной.
Я прилег на диван и около часа изучал накладные. Ну и скучные же бумаги! Ничего интересного. Однако среди имен одно попадалось особенно часто. И так как связанные с ним поставки отвечали крепнувшим во мне подозрениям, я записал имя и местонахождение поставщика.
Наконец в замке повернулся ключ, и вошли девушки. При виде меня они сначала обрадовались, по тут же обиженно надулись.
— Что-нибудь случилось? — кротко спросил я.
— Вы заставили нас беспокоиться! — холодно ответила Мэгги. — Дежурный сказал, что вы ждете нас в холле, но вас там не оказалось.
— Мы прождали с полчаса! — голос Белинды звучал почти сурово. — Мы решили, что вы ушли.
— Я устал, и мне нужно было полежать. Теперь, когда я принес свои извинения, может, вы расскажете, как прошло утро?
— Можем сразу сказать, — таким же холодным тоном отозвалась Мэгги, — что с Астрид нам не повезло!
— Знаю. Дежурный передал ваше сообщение. О ней можно не беспокоиться — она уехала.
— Уехала? — переспросили они хором.
— Бежала из страны.
— Бежала?
— В Афины.
— В Афины?
— Послушайте, — сказал я, — отложим этот водевиль на потом. Сегодня утром они с Джорджем улетели на самолете.
— Но почему? — спросила Белинда.
— От страха… С одной стороны на нее нажимали нехорошие дяди, а с другой стороны — пай-мальчик, то бишь я. Вот она и смылась.
— Почему вы уверены, что она улетела? — поинтересовалась Мэгги.
— Об этом мне сказал один человек из клуба «Балинова». — Я не стал вдаваться в подробности: если они все еще считают, что их шеф — неплохой малый, то не стоит давать повод для разочарований. — Кроме того, я справился в аэропорту.
— Так, так, — видимо, на Мэгги моя утренняя деятельность не произвела особого впечатления. Или она чувствовала, что я виноват в отъезде Астрид. — Ну ладно, а дальше?
— Начнем вот с этого! — Я дал ей листок, на котором были написаны цифры 910020.— Что может сие означать?
Мэгги посмотрела на листок, перевернула вверх ногами, взглянула в обратную сторону.
— Ничего, — сказала она.
— Дай-ка мне, — с живостью попросила Белинда. — Я неплохо справляюсь с кроссвордами и анаграммами. — И действительно, почти сразу же она сказала: — Их надо читать в обратном порядке — 020019. То есть два часа ночи, девятнадцатого. Завтра утром.
— Совсем неплохо, — заметил я снисходительно. — Мне на расшифровку понадобилось полчаса.
— А что дальше? — с подозрением спросила Мэгги.
— Написавший эти цифры, кто бы он ни был, забыл это объяснить, — уклончиво ответил я, ибо уже начинал уставать говорить неправду. — Ну, Мэгги, очередь за вами, рассказывайте!
— Ну… — Она села и разгладила серо-зеленое платьице, у которого был такой вид, будто оно сильно село после многочисленных стирок. — Когда я пошла в парк и надела новое платье, потому что Труди не видела меня в нем, а из-за ветра я захватила шарф и…
— И темные очки.
— Угадали! — Мэгги не так-то просто было вывести из равновесия. — Я походила там с полчаса, лавируя между пенсионерами и детскими колясками. А потом увидела ее, вернее, я увидела огромную, толстую, старую, старую…
— Даму?
— Да, одетую, как вы рассказывали. А потом я увидела и Труди. В белом ситцевом платьице с длинными рукавами — какая-то она была беспокойная, прыгала, как ягненок. — Мэгги помолчала, а потом задумчиво добавила: — Все-таки Труди довольно красивая девушка.
— Добрая у вас душа, Мэгги!
Мэгги поняла намек.
— В конце концов, они сели на скамейку. Я села на другую, ярдах в тридцати, раскрыла журнал и стала за ними наблюдать. Голландский журнал…