Когда официант принес кофе, зазвонил телефон. Сняв трубку, я услышал голос Ренкина:
– Говорят, у вас ночью были посетители?
– Да, кто-то навестил меня, когда я находился в управлении.
– Кого-нибудь подозреваете?
Глянув в потолок, я сказал:
– Имей я хоть малейшее подозрение… Сначала они перетряхнули номер Шеппи, теперь очередь дошла до меня.
– Будьте осторожны: в следующий раз они могут навестить вас с оружием.
– Спасибо за заботу.
– Я хотел услышать о происшедшем из первых уст. Кенди говорит, что они не нашли никаких следов… Значит, вы никого не подозреваете?
– В данный момент – никого. Я сам ломаю голову над всей этой историей. Если удастся что-нибудь выяснить, я позвоню вам.
Ренкин, помолчав, продолжал:
– Я разговаривал со священником: Тельма Каузнс и в самом деле избегала мужчин. Поп заверил, что она ни за что не пошла бы на пляж с незнакомцем.
– И все же она была вместе с Шеппи.
– Да, это правильно. Ну ладно, меня ждет работа, я пытаюсь узнать что-нибудь о владельце ножа, которым ее убили.
– На нем не было отпечатков?
– Нет. Такой нож можно купить в любом хозяйственном магазине. Мои люди наводят справки. Если появятся какие-нибудь новости, вам сообщат.
Я поблагодарил. Я не ожидал, что Ренкин будет стараться по-настоящему помочь мне. Напомнив, что вечером необходимо присутствовать на предварительном следствии, он положил трубку.
Допив кофе, я позвонил в сан-францисскую контору. Смерть мужа, услышал я от Эллы, жена Джека приняла близко к сердцу, но сейчас самое страшное уже позади.
– Сегодня она должна получить мое письмо, – сказал я. – Запри покрепче сейф и жди ее визита. Если будет требовать денег, скажи, что вечером я вышлю ей чек.
Несколько минут мы говорили о делах. Элла сказала, что в контору поступило два интересных предложения, однако я, несмотря на их финансовую привлекательность, не почувствовал искушения.
– Предложи Керкхиллу пятьдесят процентов, и пусть он займется ими, – сказал я. – Мне необходимо остаться здесь. Постарайся управиться одна.
– Хорошо.
Она была сообразительной девушкой, и я знал, что могу на нее положиться.
После вчерашних приключений я не пришел еще окончательно в себя и чувствовал усталость во всем теле. Поэтому решил отправиться на пляж и хорошенько искупаться.
Я спустился в вестибюль, где встретил старого знакомого толстяка Бруера. Взяв у меня ключи, клерк смущенно сказал:
– Мистер Брэндон, боюсь, что…
– Знаю, знаю, можешь не продолжать, – перебил я. – В гостинице большой наплыв, и вам срочно понадобился мой номер. Потерпи до вечера, я подыщу себе другое пристанище.
– Мне лично очень жаль, но у нас столько жалоб. – Он ухитрялся выглядеть так, будто ему и вправду было необычайно больно расставаться со мной. – С тех пор как вы у нас поселились, полиция приходила четыре раза.
– Я понимаю, что причинил вам много хлопот. К вечеру я съеду.
– Очень любезно с вашей стороны, мистер Брэндон.
Я погнал «бьюик» к морю. Был полдень, и пляж постепенно заполнялся народом. Сверкали огромные пестрые зонты, парни и девушки перебрасывались мячами, плавали или просто лениво валялись на песке.
Надев плавки, я направился к воде, буквально перешагивая через едва прикрытые цветными лоскутами тела блондинок, брюнеток и огненно-рыжих девиц. Я отплыл от берега на четверть мили и повернул назад.
Народу на берегу к этому времени стало еще больше. Я тщетно пытался найти место, где мне не пришлось бы тереться о других. Оглядываясь по сторонам, я заметил под сине-белым зонтом девушку, которая усиленно махала рукой.
На ней был белый купальник и большие темные очки. Я узнал ее по шелковистым волосам и стройной фигуре: Марго Криди приглашала присоединиться к ней. На ее красивом, чуть настороженном лице блуждала улыбка.
– Неужели это мистер Брэндон? – спросила она, делая вид, что не верит своим глазам.
– Именно так, если, конечно, никто не напялил на себя мою шкуру. А это мисс Криди за преогромными очками? – Я принял предложенную ею игру.
Рассмеявшись, она сняла очки, и я получил возможность еще раз насладиться ее красотой.
– Не изволит ли мистер Брэндон присесть? Или он слишком занят?
– Большое спасибо за телефонный звонок. – Я плюхнулся на горячий песок рядом с ней. – Признаться, я не рассчитывал на вашу помощь.
Обхватив руками колени, она смотрела на море.
– Вчера я была в клубе, и во мне пробудилось любопытство. В убийстве всегда есть что-то интригующее, не так ли? – Она вновь надела очки, скрывшие, к моему огорчению, добрую половину ее лица. – Когда вы спросили, мог ли ваш друг попасть в клуб, я была уверена, что это невозможно. И все же решила убедиться, что я права.
– Вы читали утренние газеты? – Повернув голову, я смотрел на нее, испытывая понятное волнующее чувство.
– Вы имеете в виду второе убийство? Неизвестную девушку? Я думаю, она и была той самой женщиной, которая зашла за вашим другом. С ней он потом отправился на пляж.
– Вы правы, это она.
– В городе только и говорят что о ней. – Придвинув пляжную сумку, она начала старательно что-то искать. – Все это необычайно загадочно, не правда ли?
Раскаленное солнце стало раздражать меня не на шутку, и я укрылся в тени зонта, оттуда я мог смотреть ей прямо в лицо. «Красивая девушка!» – еще раз с досадой подумал я.
– А не могла она покончить с собой?
– Могла, конечно, но вероятность самоубийства невелика: зачем убивать себя таким необычным оружием? Ведь имеются более простые пути.
– Но, предположим, она убила вашего друга и решила затем искупить свой грех, умерев той же смертью? Газеты пишут, она была на редкость набожной. Ей могло показаться, что это единственная возможность загладить свою вину.
Ход ее мыслей удивил меня:
– Черт побери! Вы сами до всего этого додумались?
– Нет. Я разговаривала с одним знакомым, и он высказал такое предположение. Я подумала, что, может быть, он и прав.
– На вашем месте я не стал бы ломать голову над тем, как она умерла. Это дело полиции, – заметил я. Потом, подумав, спросил: – Вы никогда не бывали в районе Эрроу-Пойнт? Она работала в магазине, который все называют «Школой керамики».
– «Школа керамики»? Как же, я отлично знаю этот магазин. Маркус Хан – удивительный человек, он делает чудесные вещи. Не далее как на прошлой неделе я купила у него скульптуру мальчика. Это настоящее произведение искусства.
– Вы никогда не встречали там эту девушку?
– Может, и встречала. Но у него столько молоденьких продавщиц, что вряд ли я сумела бы запомнить ее.
– Мне говорили, что в лавчонке у Хана продается просто хлам для туристов?
– Это правильно, но только отчасти. В «Школе керамики» есть второй зал, куда пускают лишь постоянных клиентов. Именно там и выставляется все лучшее.
– Иными словами, Хан процветает?
– Да, он зарабатывает немалые деньги, но он их вполне заслуживает.
Когда она говорила о Хане, лицо ее светилось восторгом. Марго искренне верила, что он – великий художник.
– Хотелось бы заглянуть туда. Вы не откажетесь как-нибудь пойти со мной, мисс Криди? Я, конечно, не покупатель, но хорошая керамика интересует и меня.
Она ответила не сразу. Она или думала о чем-то другом, или по какой-то причине не хотела согласиться на мою просьбу.
– Хорошо, – сказала Марго после долгой паузы. – Я дам знать, когда соберусь в «Школу». Вы по-прежнему живете в «Адельфи-отеле»?
– Кстати, об отеле. Я был немало удивлен, когда вы позвонили по телефону. Кто сообщил вам, что я остановился именно там?
Она засмеялась.
У нее были красивые зубы: не слишком большие, ровные и белые, как зернышки апельсина. И вдобавок она умела смеяться: не просто разевать рот, как это делают многие девушки, а заражать других своим весельем. Она нравилась мне больше и больше и волновала так, как, пожалуй, ни одна другая женщина.