— Я почти. Я к… я кончаю.
— Скажи это, Стелла. — Я толкнулся в нее сильнее, когда стенки ее лона сжались. — Ты знаешь, чего я хочу.
— Син. Я твоя, — она повторила мое имя.
Ее голос превратился в самый роскошный афродизиак, заставивший мои бедра впасть в бешенство, пока я кончал, высвобождение разрывало меня, когда я изливался глубоко в нее. Я рычал, пока Стелла стонала, ее киска все еще сжимала меня, пока я отдавал ей все, что у меня было, утягивая ее за собой.
Губы Стеллы распухли, нижняя покраснела от моего укуса. Я нежно коснулся ее рта, необходимость причинить ей боль тут же испарилась. Отпустил ее волосы и прижался ладонью к щеке. Она ответила, обняв меня за шею и притянув в собственническом поцелуе. Ее язык искал и брал, и я был более чем готов дать. Я уже отдал ей все.
Я отстранился, чтобы она могла вздохнуть. В ее глазах мелькнуло столько эмоций, но в основном та, что взывала к моей душе. Небольшое пламя чего-то, что я пытался уничтожить, истребить. Каким-то образом оно все еще горело. Для меня.
— Я люблю тебя, Син.
Ее слова были бальзамом и шипом. Так же, как и она сама.
Я слез с нее, ненавидя потерю ее тесного тепла. Упал на кровать рядом с ней и притянул к груди. Стелла положила голову мне на сердце. Могла ли она чувствовать мой страх в его быстром ритме?
Я должен был остановить все это. Закупорить чувства и спрятать их. Но было ли это возможно?
— Мне нужно много чего сделать, Стелла. Я должен буду причинить тебе боль. Весной суд.
— Я знаю, — ответила она так, словно это было просто, словно то, что я причинял ей боль, было таким жн повседневным фактом, как солнце или ветер. — И теперь я знаю почему.
— Я обязан победить.
— Да, — кивнула мне Стелла. — Мы должны победить.
Я зажмурился.
— Ты не понимаешь.
— Понимаю. — Она откинула голову назад, чтобы посмотреть мне в глаза. — Я сделаю все, чтобы Тедди был в безопасности. Просто скажи мне, что делать. Расскажи мне о суде. Расскажи о правилах. Обо всем.
— Это не поможет.
— Тогда что сделает мне больно? Скажи мне. — Она отодвинулась от меня и натянула простыню до шеи.
Мне хотелось сдернуть ткань назад и укрыть Стеллу своим телом, но я не двинулся с места.
Ее челюсти были сжаты, и она слегка наклонила голову влево. Я знал этот взгляд — он означал, что она не собирается уступать, независимо от того, что я скажу или сделаю. Ее упрямство было за пределами даже моего понимания.
Я глубоко вздохнул и выдохнул.
— Суд связан с каким-то физическим состязанием. Кажется, в год Кэла это была полоса препятствий, которая превратилась в изнурительное соревнование для Приобретений.
В ответ — кивок.
— Я могу тренироваться для этого. Начну с завтрашнего дня. Мы знаем что-нибудь еще?
Мы. Слово было таким коротким, но ничего не имело для меня большего значения.
— На вечеринке Кэла Рэд сказал мне, что состязание будет проводиться в Форте ЛаРу.
— Хм, что-то знакомое. — Она сжала губы, задумавшись. — Похоже, я знаю, какой форт ты имеешь в виду. Мне казалось, его оставили государству как своего рода историческое достояние.
Я засмеялся, но смех показался пустым.
— Губернатор без проблем позволил использовать государственные земли для этой маленькой игры. Скорее всего, он будет стоять по правую руку от Кэла.
— Это что-нибудь значит? Я имею в виду местоположение. Что это нам говорит?
— Да, что-то значит. Местность не предназначена для установки каких-либо препятствий. Она больше походит на арену, перед парапетными стенками можно рассесться и смотреть на открытую зону в центре.
— Думаешь, они заставят нас драться друг с другом? — Она вернулась ко мне и прижалась ближе.
— Возможно. Или это может быть ряд тестов или испытаний, за которыми зрители смогут наблюдать. Мне мало известно. — И это всегда чертова проблема, не так ли? Кэл держит в тайне испытания этого года больше, чем это когда-либо бывало.
— Зачем Рэду сообщать тебе об этом?
— Он считает меня лидером. — Я покачал головой. — Думает, если поможет мне, я спасу его сестру, когда стану Сувереном.
— А ты спасешь? — Голос Стеллы стал еще тише.
— Нет. Если это будет угрожать моей семье. В отношении штрафов за проигрыш правила описаны предельно четко, и я не стану рисковать ради тех, кто претендует на мое правление. Я возьму ее жизнь, чтобы пощадить мою, Тедди или твою.
— Сколько ей лет?
Восемнадцать лет, шесть месяцев и семнадцать дней. Я знал продолжительность ее жизни, а также младшего брата Иглтона, Карла. Отсчет дней до их смерти был единственным способом, с помощью которого я мог принять неизбежное — я увижу их мертвыми от рук их брата либо же от моих собственных. — Это не имеет значения.