Но все это позже, в июле, а в середине мая в осведомленных петербургских кругах только и было разговоров, что о приезде из Англии некоего господина Фалькенера, представившегося «вояжером». Путешественник был прелюбопытный. По пути в Россию он посетил Стокгольм и дал понять Густаву, что переговоры о денежных субсидиях прекращаются. 14 мая Храповицкий заносит в свой дневник» «Приехал Фалькенер из Англии для негоциации о мире; он секретарь королевского совета и партии Питта». Неделю спустя «вояжер» в Царском Селе представляется императрице. Ему оказан любезный прием. Его приглашают на званый обед, императрица гуляет с ним в саду. Вечером Фалькенер присутствует на большом балу, на котором он видит двух прославленных русских полководцев Потемкина и Суворова. В тот же день Екатерина отправляет примечательное письмо в Вену, принцу Де Линь: «Я очень бы желала вам отвечать, но боюсь печати, правда, что страх ни на что не годится в этом мире, сказала я, как бы по вдохновению, при виде возвратившегося весьма неустрашимого Графа двух Империй Суворова Рымникского, который от нечего делать съездил прогуляться по Финляндии. И после того я снова взялась за перо... Мы не предаемся отдыху и не находимся в утомлении от успехов, как Вы говорите, но мы вооружаемся, вооружаемся на море и на суше, без конца и без перерыва... при всегдашнем желаний от всего сердца мира.
При виде Князя Потемкина можно сказать, что победы и успехи красят человека, он возвратился к нам из армии прекрасный, как день, веселый, как зяблик, блистательный, как звезда, более остроумный, чем когда-либо. Он не грызет более своих ногтей, он задает ежедневные пиры, одни лучше других, он принимает гостей с вежливостью и вниманием, которые производят общий восторг на зло его завистникам» [185].
Умное и тонко рассчитанное письмо. Если недруги России хотят воевать, Потемкин и Суворов ждут своего часа. В самом конце письма следует ироничное упоминание об английском «вояжере», с выражением надежды на то, что ему понравится бал, Екатерина знает, за чем приехал Фалькенер, вступивший в переговоры с ее дипломатами, Безбородко уже сообщил ей о запросе англичанина насчет условий мира с турками («он требует скорейшего ответа и станет негоциировать, а в противном случае уедет, не объявляя полномочия своего»). «Вояжер» мог и не делать запроса. Условия России были известны давно: подтверждение Кучук-Кайнарджийского мира и трактата о Крыме, Очаков с прилегающей степью, граница по Днестру. Не вина России, что для уяснения этих условий потребовались годы кровопролитной войны, в ходе которой английская дипломатия подливала масла в огонь, обещая Блистательной Порте вооруженную поддержку.
В эти дни, когда стало ясно, что ни Пруссия, ни Англия на войну не пойдут, Екатерина пишет Потемкину короткую записку: «Ежели хочешь камень свалить с моего сердца, ежели хочешь спазмы унимать, отправь скорее в армию курьера и разреши силам сухопутным и морским произвести действие поскорее, а то войну еще протянем надолго, чего, конечно, ни ты, ни я не желаем». 11 мая помечены ордера, направленные Потемкиным на юг: «Считая флот готовым к выходу в море, я сим предписываю Вам тотчас выступить по прошествии весенних штормов. Испрося помощь Божию, направьте плаванье к Румелийским берегам, и, если где найдете неприятеля, атакуйте с Богом. Я Вам препоручаю искать неприятеля, где он в Черном море случится, и господствовать там, чтобы наши берега были ему неприкосновенны». Это ордер контр-адмиралу и кавалеру Ушакову [186]. А вот ордер генерал-аншефу и кавалеру князю Репнину: Сиятельству препоручаю произведение поисков на неприятеля, где только случаи удобные могут представиться, но с таким разсмотрением, чтобы действовать наверное.
Большое предприятие на противную сторону я почитаю удобным тогда, как флот наш выйдет в море, ибо он удержит и флот их и флотилию от покушений на наши берега, а тем даст свободные руки нам действовать. Узнав, где большое их скопище, цельте на Бабаду» (Бабадаг.— В.Л.) [187].
Еще раньше последовал ордер командующему Кубанским и Кавказским корпусами генерал-аншефу и кавалеру Гудовичу: перейти Кубань и овладеть важным опорным пунктом турок — крепостью Анапа. Русская армия и флот должны были поддержать успех, достигнутый дипломатами. Граф С. Р. Воронцов доносил из Лондона о том, что Уильям Питт-Младший, уличенный оппозицией в потворстве прусским интересам, еще недавно добившийся ассигнований на снаряжение огромных морских сил., заявлявший о необходимости «положить предел неумеренному властолюбию России и спасти Турцию от гибели», вынужден был пойти на попятный.
9 июня Фалькенер подал свою кредитную грамоту и просил аудиенции у императрицы на сей раз в качестве полномочного министра и чрезвычайного посланника для негоциации о мире. На условиях России, 15 июня в Царском Селе он еще раз был представлен Екатерине, а вечером присутствовал на большом обеде- Среди 62 приглашенных находились Потемкин и Суворов.
Как свидетельствует камер-фурьерский журнал за май-июнь 1791 г., Потемкин и Суворов по меньшей мере восемь раз встречались на официальных приемах, обедах, балах. Императрица осталась довольна докладом Суворова о его поездке на шведскую границу, который был представлен ей лично в Царском Селе 18 мая. После доклада Суворов чуть ли не каждый день приглашается ко двору. Вместе с Зубовым он сопровождает императрицу на прогулках в экипаже, присутствует на званых обедах в узком кругу. 25 июня именным указом Екатерина предписывает Суворову исполнить предложенный им план укрепления границы. Суворов прощается с дочерью, запрашивает у графа Н.И. Салтыкова ассигнования на строительство и отбывает к новому месту службы. Незадолго до этого ему удалось добиться отпуска для Наташи, которая поселилась у родственников в столице. Итак, личное положение Суворова при дворе кажется вполне прочным, А что же Потемкин? С ослаблением напряженности в европейских делах его положение при дворе осложнилось. Смлытя придворная оппозиция президенту Военной коллегии сохранялась. Екатерина, разумеется, и помыслить на могла, чтобы отказаться от его услуг, но она ни за что не хотела расстаться с «милым дитятей» — Платоном Зубовым, решившим объявить Потемкину войну. «Князю при дворе тогда очень худо было», — свидетельствует Державине Отец фаворита, пользуясь «случаем» сына, бесстыдно присваивает чужие имения. Обиженные бросаются к Потемкину, ставя его в двусмысленное положение по отношению к императрице. Екатерине стараются внушить мысль о том, что могущество Потемкина столь велико, что угрожает ее собственным интересам, Усиленно распускаются слухи (и дома и за границей), что князь мечтает стать самостоятельным владетельным государем в Тавриде, в Курляндии. На большом приеме в Царском Селе 22 июня Суворов последний раз видит «великолепного князя Тавриды;», могучая фигура которого возвышается над толпой придворных. Неизвестно, беседовали ли между собой в тот раз старые боевые товарищи. Скорее всего нет. Потемкин демонстративно не замечает злорадства царедворцев, заискивающих перед новым фаворитом, а граф двух империй, прославленный Суворов держится ближе к Зубову, чем к Потемкину.
Сохранился интересный документ, подписанный Потемкиным в эти самые дни — 24 июня. Это представление офицеров к новым чинам. «Подполковник Князь Алексей Горчаков приобрел особливое внимание усердием и способностьми своими к службе, — пишет президент Военной коллегии императрице. — Во уважение оных, а равно и заслуг дяди его Графа Суворова Рымникского, всеподданнейше испрашиваю пожалования его в полковники» [188]. Важное свидетельство доброжелательного отношения Потемкина к Суворову. О какой же «мстительности всесильного временщика» можно говорить после этого?!
Сделаем отступление и расскажем небольшой эпизод, характеризующий отношение Потемкина к службе. В бывшей Императорской публичной библиотеке хранятся письма племянника Потемкина А.Н. Самойлова. В некоторых из них, относящихся к началу 1791 г., Самойлов умоляет дядюшку простить «мальчишку» совершившего недостойный поступок, который осудила вся семья. Только горе сестры Самойлова (и, следовательно, племянницы Потемкина!), потерявшей на штурме Измаила старшего сына Александра, заставило ее задержать в Москве младшего — Николая, просрочившего отпуск. О ком идет речь? О внучатом племяннике Потемкина будущем герое Отечественной войны, славном боевом генерале Николае Николаевиче Раевском.