Как ни неприятен был Суворову Репнин, он не захотел унизить убеленного сединами генерала, начавшего служить после него, но обошедшего его в чинах и всю жизнь бывшего «старшим».
После бесед с императрицей и Зубовым Суворов отказался от предложения возглавить Персидский поход, считая, что главная опасность надвигается с запада. Он отправился в Тульчин и возглавил крупную группировку войск, дислоцированных на юге. По дороге он навестил Румянцева, жившего в своем имении Ташань под Киевом. Сохранилось воспоминание П. Г. Корицкого, много лет служившего у Суворова старшим адъютантом. Не доезжая имения старого фельдмаршала, Суворов приказал остановиться и стал совещаться со своими адъютантами: «может ли он теперь подъехать к крыльцу графского дома, чего прежде из уважения к нему не делал. Все чиновники единогласно объявили ему свое мнение, что теперь имеет он на то полное право, как равный чином. Суворов, возражая, говорил о старшинстве Румянцева, о известности заслуг его и, наконец, будто преклонившись на общее мнение, сказал: «Смотрите же, смотрите, чтобы вы не ввели меня в беду». Экипажи тронулись. Но вскоре подле самых ворот Суворов снова приказал остановиться, вышел из экипажа и проследовал к дому в полной парадной форме, со шляпой на сгибе руки. Красноречивая сцена, свидетельствующая о той почтительности, которую в течение всей жизни испытывал к Румянцеву его гениальный ученик.
В эти самые дни встречи двух маститых русских полководцев в Ниццу прибывает новый командующий Итальянской армией Наполеон Бонапарт со своим начальником штаба Луи Александром Бертье, — 9 апреля (29 марта) 1796 г. начинается знаменитый Итальянский поход генерала Бонапарта. В течение двух недель разгромлены и выведены из борьбы союзники австрийцев — пьемонтцы. Через месяц после начала кампании французы, разбив австрийцев, вступают в Милан. В их руках оказалась вся Ломбардия — богатейшая область Италии, подвергшаяся разграблению. Австрийцы бросают в Северную Италию новые войска, но их ждет поражение. Французские армии генералов Моро и Журдана успешно действуют на Рейне.
Суворов пристально следит за событиями в Европе, готовит войска к походу на помощь австрийцам. В окончательно отредактированный «Вахт-парад» (позднее названный публикатором М. Антоновским «Наукой побеждать») Суворов вносит слова о «безбожных, ветреных, сумасбродных французишках», которые «воюют на немцев и иных колоннами. Естьли бы нам случилось против их, то надобно нам их бить колоннами ж».
Обязательным этапом боевой подготовки войск становятся сквозные атаки конницы против пехоты, пехоты против пехоты и конницы, отработанные на практике в 1794—1795 гг. 12 августа 1796 г., через две с половиной недели после разгрома австрийцев Бонапартом при Кастильоне, Суворов в рапорте Екатерине прямо ставит вопрос о походе в Европу. «Карманиольцы по знатным их успехам могут простирать свой шаг и на Вислу. Союзный Король Прусский, помирившийся с ними против трактата 1792-го года, для своих выгод им туда, особливо чрез Саксонию, может быть, препятствовать не будет. Всемилостивейшая Государыня! Я готов с победоносными войсками Вашего Императорского Величества их предварить...»
Австро-английская дипломатия прилагает большие усилия, чтобы привлечь Россию к активным военным действиям. «Когда в 1795 году был заключен союз России, Австрии и Англии и у Екатерины созрел план отправить против Франции армию А. В. Суворова, то главную цель его похода царица видела не в восстановлении всех прежних порядков во Франции, а в прекращении ее завоеваний и сохранении европейского равновесия,— отмечает советский историк академик А. Л. Нарочницкий.— В инструкции (разумеется секретной) посланнику в Вене А. К. Разумовскому указывалось: «Сегодня дело заключается в том, чтобы реорганизовать коалицию на других принципах, чем первую, поставив перед нею в виде единственной задачи — задачу принудить французов прекратить свои нашествия, отказаться от побед и вернуться к прежним границам». Екатерина и ее советники считали необходимым помешать Франции подчинить себе итальянские и германские государства и не допустить враждебной России системы государств из Швеции, Пруссии, Австрии, итальянских государств и Турции, которые все могли бы оказаться под влиянием французской республики» [218].
«Турецкая Ваша война..,— читаем мы в письме Суворова Хвостову от 29 августа. — Нет, а принятца за корень, бить французов... От них она родитца; когда они будут в Польше, тогда они будут тысяч 200-300. Варшавою дали хлыст в руки Прусскому Королю, у него тысяч 100. Сочтите турков (благодать Божия со Швециею): России выходит иметь до полумиллиона; ныне же когда французов искать в немецкой земле надобно, на все сии войны только половину сего». Это предвидение Суворова гениально: в 1812 г. император Наполеон, подчинив себе почти всю Европу, двинул в русский поход «Великую армию» — более 500 тысяч человек.
В сентябре австрийцы терпят новое поражение — при Арколе. Суворов откликается на эту победу письмом племяннику князю Алексею Горчакову: «О, как шагает этот юный Бонапарт! Он герой, он чудо-богатырь, он колдун!.. О, как он шагает! Лишь только вступил на путь военачальника, как он уже разрубил Гордиев узел тактики. Не заботясь о числе, он везде нападает на неприятеля и разбивает его начисто. Ему ведома неодолимая сила натиска — более не надобно. Сопротивники его будут упорствовать в вялой своей тактике, подчиненной перьям кабинетным; а у него военный совет в голове... Меж тем, покуда мир Европейский и тактика обновляются, я цепенею в постыдном бездействии, я изнемогаю под бременем жизни праздной и бесполезной».
Письмо заканчивается поразительным пророчеством: «Пока генерал Бонапарт будет сохранять присутствие духа, он будет победителем; великие таланты военные достались ему в удел. Но ежели, на несчастье свое, бросится он в вихрь политический, ежели изменит единству мысли — он погибнет».
В это же самое время Екатерина посылает письмо в Вену. «Когда же явится этот Цезарь?— спрашивает она принца Де Линь.— О, он явится, не сомневайтесь, и Франция, послушная и тихая, как ягненок, подчинится его власти». [219] 20 октября она сообщает о своем решении барону Гримму: «Прусский Король вооружается. Против кого? Против меня. В угоду кому? Цареубийцам, друзьям своим, на которых ему нельзя ни в чем положиться. Если этими вооружениями думают отвлечь меня и остановить поход моих войск под предводительством фельдмаршала Суворова, то очень ошибаются...» [220].
6 ноября 1796 г. императрица скоропостижно скончалась от кровоизлияния в мозг. На престол вступил сорокадвухлетний Павел I.
24 ноября Суворов делится своими предчувствиями с Хвостовым: «Сей день печальный! Я отправлял... после заутрени без собрания один в алтаре на коленях с слезами. Неблагодарный усопшему Государю будет неблагодарен царствующему. Среди гонения К[нязя] Пл[ато]на в Херсоне я ходил на гроб К[нязя] Г Григория] Александровича Потемк[ина], помня его одни благодеяния...»
Оставим в стороне упоминания о «гонениях князя Платона». Суворов смотрел на Зубова как на мальчишку и обращался со своим родственником, державшим в руках огромную власть, довольно бесцеремонно. Но признание о поклонении гробу Потемкина — это ли не крик души в тяжелую минуту жизни. Ведь Суворов знает, что наступают страшные врема — времена деспота на троне!
15 декабря император присылает Суворову милостивый рескрипт. «Граф Александр Васильевич! Не беспокойтесь по делу Вронского. Я велел комиссии рассмотреть, его же употребить. Что прежде было, того не воротить. Commen-fons de nouveau . (Начнем сначала [франц.]). Кто старое помянет, тому глаз вон, у иных и без того по одному глазу было.
Поздравляю с Новым годом и зову приехать к Москве, к коронации, естли тебе можно.