Военный бюджет тяжело ложился на плечи населения. Крестьянство бурлило. Петр III отменил основную повинность дворянства — обязательную государственную службу, но с этой повинностью была связана и основная прерогатива дворян — право владеть крепостными. Среди крестьян распространились толки, что теперь и крепостному праву пришел конец. То тут, то там вспыхивали восстания — провозвестники зажегшегося спустя десятилетие Пугачевского зарева.
Все эти симптомы были достаточно зловещи, чтобы заставить Екатерину всецело углубиться во внутренние дела и обратить все усилия на укрепление своего довольно шаткого положения на троне. Выход России из рядов воюющих предрешил окончание Семилетней войны.
В 1762 году Суворов был послан в Петербург с донесением о выступлении русских войск из Пруссии[9]. Екатерина, слышавшая о нем как о способном офицере и не упускавшая случая расположить к себе подобных людей, дала ему аудиенцию и собственноручным приказом произвела в полковники, отдав в командование Астраханский полк. Через полгода этот полк был сменен на петербургской стоянке Суздальским пехотным полком, и Суворов был назначен его командиром.
«СУЗДАЛЬСКОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ»
Боевая страда кончилась. Наступило «мирное житье», длившееся около шести лет. Прежде чем рассмотреть деятельность Суворова в этот период, подведем некоторые итоги тому, что должен был он вынести из опыта первых боевых столкновений.
Суворов имел случай убедиться в высоких качествах русских солдат — их стойкости, храбрости, силе и выносливости. Но тем разительнее должен был представиться ему контраст между солдатами и высшим командованием. Всего три десятка лет прошло со смерти Петра I, а его требование — назначать людей по их пригодности и способностям — совершенно забылось. Все назначения, как гражданские, так и военные, определялись только наличием покровителей и «связей». Из четырех русских главнокомандующих (Апраксин, Салтыков, Фермор, Бутурлин) лишь Фермор проявил способности. Остальные были с военной точки зрения ничтожествами. На своем ответственном посту они оставались царедворцами и интриганами, стремясь, главным образом, к поддержанию хороших отношений с двором.
Бесталанное руководство армией усугублялось хаотической организацией ее. Войска были неповоротливы, малоподвижны, не умели маневрировать, всякое длительное движение расстраивало порядок. Разведывательная служба находилась в зачаточном состоянии. Походы совершались медленно и мешкотно; да и могло ли быть иначе, если девяностотысячная русская армия, шедшая в Пруссию, везла за собой около 50 тысяч повозок.
Относились солдаты к военной службе с чувством крайней ненависти. Длительность срока, суровый режим в полках, жестокое обращение офицеров, необходимость итти в бой ради чуждых, не всегда даже понятных целей — все это делало военную службу пугалом. Срок службы равнялся двадцати пяти годам. Каждому нижнему чину предоставлялось право выходить в отставку по истечении восьми лет при условии, что его заменит кто-нибудь из близких родственников. Охотников на такую замену почти никогда не находилось. От солдатчины старались отделаться всеми способами. То и дело издавались указы, устанавливавшие сроки для безнаказанной явки беглых и обещавшие крупные денежные премии за поимку их, но результат от этого получался незначительный. Русские полки постоянно были недоукомплектованы. Дисциплина, при всей ее жесткости, была только внешней; грабежи и бесчинства сопутствовали продвижению армии.
Все то, о чем размышлял молодой Суворов в долгие годы своей солдатской службы, предстало теперь в более ярком свете. Он должен был притти к двум основным выводам: во-первых, о необходимости радикальных изменений в господствовавшей военной организации русской армии, во-вторых, о неспособности придворно-дворянского командования осуществить эту реформу, а следовательно, о необходимости добиться для себя самостоятельности.
Первый из этих выводов он, со свойственной ему энергией, начал немедленно реализовывать в пределах вверенного ему Суздальского полка. Второй вывод таил в себе зародыши конфликтов с высшим командованием и с придворной камарильей, — конфликтов, отравивших всю последующую жизнь полководца.
Становясь в оппозицию генералитету и придворным, Суворов тем самым делал еще шаг к народу, — к тем, в ком эти придворные видели только замордованную «святую скотинку». Однако он оставался при этом сыном своего класса, сыном своей эпохи. Он приближался к народу не как вождь его, а как понимающий, любящий и уважающий его хозяин. В солдатах он видел прекрасный боевой материал, но верховное управление этим материалом полагал прерогативой дворянства.
9
Кстати сказать, отец его был отозван Петром III еще раньше — за то, что, управляя завоеванными прусскими землями, он слишком соблюдал русские государственные интересы, чем вызвал страшное раздражение Фридриха.