– Всё это мне ведомо. Не пойму, к чему клонишь?
– Хотел бы на Ламе погост расширить, да так, чтоб купцы потянулись к нам.
– Постой, постой, ты хочешь Новый Торг переклюкать? Новгород с Ростовом столкнуть? Такие дела только князья вольны творить. Война будет.
– Почему мы на своей земле не можем развернуть такую же торговлю, как в Новом Торге? Волок на Ламе стоит на том же перекрестье. Верховья Днепра, Москови, Клязьмы – это ли не узелок гостинцев? Отсюда прямой выход к Оке, то бишь в Муром и Рязань, в Черниговскую землю, к тем же булгарам.
– Ага, а там и до Хвалисского моря недалече, – с издёвкой поддакнул Бута. – Ты пойми, купец идёт не туда, где ему дорогу торят, плевать ему на твои дороги, ему прибыль нужна. Он пойдёт туда, где на его товар спрос есть, тогда он через дебри к чёрту на рога пойдёт. Нет, что-то ты не то затеваешь, неугомонная душа. Тебе мало забот со своим имением, так ты за князя, за всю Ростовскую волость попещись вздумал.
– Что ж нам на князей оглядываться? Кого бы ни прислал Всеволод в Ростов, всё одно на нашей земле нам управляться, боле некому. Наши отцы умели держать в своих руках всю волость, вот и нам здесь жить, и детям нашим, и внукам. Но вопрос в том, как жить? Прозябать в лесной глуши на Москови? У меня под боком грады вырастают, а я в своём сельце бока отлеживаю да завидую Новому Торгу.
Пытливо смотрел Бута на Ивана. Что-то с ним неладное творится. Раньше он не был таким одержимым, а тут вдруг явился с помыслами мир переустроить. Вот придёт в Ростов князь, он враз охладит его пыл. Ведь не в один день так сложилось, что Новый Торг возник на перекрестье больших торговых путей. А Ивана вдруг зависть обуяла, что не он, а новоторы жиреют от торговли. Понять его, конечно, можно, но…
– Ну, что ты всё головой мотаешь, что молчишь? – не вытерпел Иван.
– Широко мыслишь. Пойми, без княжьей воли такие помыслы не осуществить.
– Кто бы ни пришёл на ростовский стол, он поймёт нас. Ведь в том деле не только наша корысть, но благо для всей волости, и князь будет иметь прибыль. Град на Ламе надо ставить.
– Доживём ли мы до этого? Где столько кун и работных людей взять.
– Были б у меня работные люди, за лето поставил бы погост, а может быть и град. Не велико потруждение соп насыпать да острожьем обнести.
– Ты, Иван, и впрямь одержимым становишься. Что это вдруг с тобой случилось? Засиделся ты в своём медвежьем углу, скучно тебе, в мечтания ударился.
– Нет, Бута, не радеешь ты за Ростов, а ведь он должон стоять вровень с Новгородом. Ежели мы ничего делать не будем, захиреет Ростов, пригородом Новгорода станет. Не хочешь ты меня понять, а я, глупец, надеялся найти у тебя поддержку, – Иван обиженно опустил голову.
– Ну ладно, ладно, успокойся. Такие дела наскоком не делаются. У меня иные помышления. Понимаешь, отцы наши в своё время к имениям разные угодья присовокупили, а жалованных грамот, сам знаешь, у нас нет. Вот и думаю, как с князем об этом говорить.
– А-а, – досадливо отмахнулся Иван, – князьям нет дела до нас, лишь бы полетную подать исправно получить – вот и вся их забота. Поднесём подарки, поговорим ласково и грамотицы загодя приготовим, и вся наша печаль долой.
– За сим дело не станет, знать бы, кому подарки готовить.
– И то верно. А пока нам надо о своих делах подумать. Отцы наши были не последними людьми, имения они получили за свои заслуги, надеюсь, и нас князь не обидит. Поведаем ему о заслугах отцовых, о наших замыслах, глядишь, ещё по деревеньке даст.
Четырнадцать лет назад отец Буты, ростовский боярин Лука, немало пострадал от местных язычников, защищая от неверных владыку Леонтия. Неспокойные то были времена в Ростовской земле. Засуха погубила весь урожай, а голод породил болезни. Смерть стала косить людей, не спрашивая, славянин он или меря. Чернь возмутилась, тем и воспользовались волхвы, явившиеся из тени лесов, как призраки давно минувших времён. Нашли виновников, указывая на попов, дескать, это они беду с собой принесли вместе с распятием. Боярин Лука поднял ростовскую чадь, проявив решимость в защите архиерея и всей христианской паствы от разъярённой толпы язычников. С тех пор Луку избрали тысяцким. Чтобы не допустить разрастания смердьего всполоха впредь, пришлось ростовцам задуматься о своей дальнейшей жизни. Посоветовались бояре, купцы и другая нарочитая чадь, и решили: нужна для защиты своя дружина. Тряхнули мошной, скинулись на общее дело. Со временем дружина разрослась, и теперь насчитывает более полутысячи воинов с полными доспехами и конями – сила внушительная. Распоряжается дружиной тысяцкий, но с согласия городского веча. Теперь Бута Лукич тысяцкий, и дружина в его воле. Перед кончиной отец напутствовал сына: «Береги дружину. Будет князь лаской или силой домогаться, ни в коем случае дружину не отдавай, даже на время. Слово городского веча выше воли тысяцкого, а потому князь пусть низко кланяется всему Ростову Великому». Лука берег дружину пуще собственного имения, ибо знал, что дружина – лакомый кусок для князей. Теперь эта забота легла на плечи Буты. А тут Иван со своими великими помыслами – ещё головная боль.