Его будущая жена, его королева, должна быть совершенно другой.
То, что произошло между ним и Фрэнки, было сродни наваждению. Девушка покорила его в мгновение ока. Он забыл обо всем на свете: о предстоящей коронации, об ответственности перед страной, о своих принципах не спать с девственницами. Фрэнки околдовала его, словно вышедшая из моря сирена.
Тогда он поступил так, как делал всегда: запер сердце на ключ, спрятал все эмоции и ушел от нее не оглядываясь.
Однако теперь, снова приехав в Нью‑Йорк, он вспоминал о Фрэнки, хотя и запретил себе это. Она похожа на этот город, такая же энергичная, ловкая и жизнерадостная. Ему захотелось снова ее увидеть. Пусть даже из праздного любопытства.
Он теперь король. Он изменился со времени их первой и последней встречи. Хотя его потребности и желания остались прежними. Он рассеянно рассматривал панораму города. Неожиданно ему в голову пришла идея.
- Освещение выше всякой похвалы, - с энтузиазмом заметила Фрэнки, осмотрев наметанным глазом художника стены галереи, расположенной в центре города. Открытие выставки назначено на завтра, но ей напоследок захотелось убедиться, что все в порядке.
По спине пробежал холодок волнения.
Как известно, путь начинающего художника к признанию тернист и извилист. Особенно когда тебе приходится не только упорно трудиться и браться за любой заказ, чтобы справиться с горой постоянно растущих счетов, но и растить сынишку.
Фрэнки возлагала на выставку большие надежды. Если повезет, она может вытянуть счастливый билет.
Два солидных издания прислали репортеров на пресс‑конференцию и показ. Галерея организовала приличную рекламную кампанию предстоящей выставки. Фрэнки держала кулачки, чтобы ее наконец заметили и приняли в когорту современных художников Нью‑Йорка, где конкуренция весьма высока.
- Я подумал, что для твоих пейзажей с восходом солнца над океаном нужно использовать дополнительную подсветку. - Чарльз кивнул в сторону ее любимых картин, выполненных в абстрактной манере маслом.
- Мне нравится твоя идея, - улыбнулась Фрэнки, снова ощутив волнение.
Она волновалась вовсе не из‑за предстоящей встречи с прессой. Картины, представленные на выставке, были ею выстраданы. В них отразились ее чаяния и надежды, утраченные мечты и иллюзии, ее мировоззрение. Она душу вложила в свои работы. Особенно в портреты сына Лео, озорного мальчугана со светло‑серыми, почти серебристыми глазами в обрамлении пушистых черных ресниц и с копной смоляных кудрей. Он был и остается единственной любовью ее жизни. И теперь его портреты выставлены на суд тысяч, как она надеялась, посетителей выставки.
- Прошу прощения, пойду открою дверь, - извинился Чарльз.
Фрэнки ничего не слышала, так была поглощена рассматриванием портрета Лео, который написала прошлой осенью. Малыш подбирал с тротуара разноцветные опавшие листья и с энтузиазмом непоседы двухлетки подбрасывал их в воздух, с интересом и восторгом наблюдая, как они кружатся, летят и падают на землю. Затем он нагребал новую охапку и снова ее подбрасывал. Лео пребывал в эйфории, которую Фрэнки хотела запечатлеть. Она сделала чуть не сотню фотографий с разных ракурсов, постаралась запомнить свет и затем принялась дома за работу.
Фрэнки умела уловить настроение, выхватить мгновение и запечатлеть его на картине. Это была частичка жизни сына, превращенная в произведение искусства ее талантом.
- Открытие выставки завтра вечером, сэр. Но если вы хотите взглянуть на коллекцию…
- Да, хочу.
Всего два слова в ответ. Но девушка сразу узнала этот глубокий баритон. Она внутренне задрожала.
Фрэнки медленно обернулась, словно хотела отдалить неизбежный момент встречи.
Мэт.
Да, это он.
Воспоминания нахлынули с новой силой. Когда она проснулась в то утро, его уже не было. Никаких следов его присутствия. Ни записки, ни телефона. С ним никак нельзя было связаться. У Фрэнки осталось только воспоминание о волшебной ночи, которую ей хотелось бы повторить снова и снова.
- Привет, Фрэнсис, - поздоровался он, глядя на нее глазами так похожими на глаза малыша Лео.
Она представляла себе эти глаза, когда смешивала краски, чтобы достичь нужного серебристо‑серого оттенка. А какого труда ей стоило изобразить эти загнутые вверх жгуче‑черные густые ресницы, чтобы они выглядели естественно?
Прошло три года, а она представляла этого мужчину так отчетливо, словно они расстались вчера.
Она вспомнила, с какой страстью и одновременно нежностью он взял ее в первый раз, лишив девственности. Ей нестерпимо захотелось снова очутиться в его объятиях.