Командир батальона крикнул: «Младшие лейтенанты Котриков и Кошкин, к командиру бригады».
Голубев стоял с комиссаром и начальником штаба. Встретил нас по-граждански, доложить не дал. Сказал: «Сегодня ты и Кошкин будете моими гостями». Обратился к комиссару и начальнику штаба: «Это мои воспитанники. Хорошие ребята. Вчерашние солдаты, а опытом и знаниями могут поделиться со старшими товарищами».
Комиссар поддержал Голубева: «Ребята скромные, грамотные, политически подкованные». Пусть лучше в глаза ругают, чем хвалят. Я стоял не зная, что ответить.
В назначенное время мы с Кошкиным с точностью до одной минуты прибыли на квартиру к Голубеву. Гости были в сборе. Нашими знакомыми были начальник штаба и комиссар. Голубев сказал: «Вы, ребята, не стесняйтесь. Здесь мы все равные. Меня зовите Владимир Иванович. Сейчас я вас познакомлю с моими гостями». Он по очереди подводил нас ко всем гостям. Улыбаясь, говорил: «Это мои воспитанники».
Первый тост подняли за 1 Мая. Затем за тех, кого с нами нет, за здоровье хозяина и так далее.
Шефство над нами взяла жена начальника штаба. Довольно симпатичная молодая женщина. Звали ее тоже Соня. На Кошкина она смотрела сначала украдкой, а потом, подвыпив, не спускала с него глаз. Когда дамы выбирали кавалеров на танец, она первая подходила к Кошкину. Ко мне никто не подходил. Мы стояли с Голубевым и смотрели на танцующих. Голубев предложил: «Пойдем, Илья, сыграем в домино? Дам у нас с тобой нет». До самого конца вечеринки я играл в домино на пару с начальником штаба.
Разговор шел о международном положении. Голубев говорил: «С немцами нам придется воевать не позднее как этим летом. Германия усиленно готовится к войне с нами. Проводит мобилизацию. К нашим границам стягивает войска и военную технику. Я не пойму политику нашего Наркомата обороны и вообще правительства. Немецкие самолеты летают над нашей территорией как дома. По-видимому, все фотографируют. Ведут тщательную разведку. Мы спокойны, не предпринимаем никаких контрмер. Я не пойму, или мы очень сильны по сравнению с Германией, или мы трусим, боимся отношения обострить». «Скорее всего, трусим, – вставил начальник штаба. – Если бы не трусили, каждого нарушителя воздушного пространства заставляли бы сесть или просто сбивали».
Голубев продолжал: «В рижском порту таможенники обнаружили на немецком торговом судне большое количество завезенного контрабандой немецкого оружия: винтовок, пулеметов, автоматов и боеприпасов. Судно было задержано. Однако из центра потребовали его отпустить, оружие не конфисковывать. Немцы повернули восвояси. Кому предназначалось оружие, не ясно». «Чего там не ясно, – поправил начальник штаба. – Латышей вооружают, да и не только латышей – литовцев и эстонцев. В случае войны подставляй только шею, русский Иван, да поспевай поворачиваться. Со всех сторон по нам будут стрелять. Десятки перебежчиков говорят одно и то же. В июне или начале июля немцы объявят войну».
Не сговаривались же они между собой. Значит, доля правды есть.
Подошел комиссар. «Вы опять про фашистов разговор ведете? Не пора ли хоть сегодня ни о чем не думать, отдыхать?»
Кошкин пошел по бабьим рукам. Его наперебой приглашали танцевать и петь, угощали вином и коньяком. По сравнению с нами он был героем для баб. При высоком росте 187 сантиметров он пропорционально сложен, весил 92 килограмма. Стройный, как балерина. Обладал хорошим голосом, мог петь. Отлично танцевал и играл на баяне, что женщины обожают. В отличие от него я не мог ни петь, бог слуха лишил, ни плясать, вдобавок улыбаться и смеяться, всему виной верхняя губа.
Гости разошлись около часа ночи. Нас с Кошкиным Голубев не пустил, оставил ночевать у себя. Он говорил: «Живу один, места для ночлега хватит для взвода. В дополнение, вас, выпивших, могут задержать патрули. Да бог знает, что может быть в полночь в Риге, кишащей всеми мастями и родами преступников и контры».
Нам оставалось только раздеться и завалиться спать.
Глава пятая
Для ознакомления с артиллерией для средних командиров бригады организовали трехдневный семинар. Он проходил в артиллерийском полку, который размещался в Риге. На досуге артиллеристы больше нашего занимались физической подготовкой. К каждой батарее, да чуть ли не в каждом орудийном расчете у них были двухпудовые гири и гантели. Комиссар артполка в короткой беседе с нами говорил: «Артиллеристы кроме выносливости должны обладать физической силой, так как снаряды тяжелые, а орудия еще тяжелей. Поэтому гири и гантели для артиллериста вещи необходимые». В одной из батарей невысокого роста паренек, на вид тощий, играл с двухпудовой гирей, как с мячом. Он поднимал ее то левой, то правой рукой.