В вагоне прозвучала команда: «Внимание, товарищи, кто может, выходите на вокзал. Дальше не поедем». «Здорово тебе повезло, – кричали соседи. – Откуда призвали в армию, туда и привезли раненого». Невысокий тощий паренек лет девятнадцати, раненный в руку, с ехидством проговорил: «Маменькин сынок. Таким везет». «Ах ты, щенок», – не вытерпел я и пригрозил ему костылем. Он тут же смотался, и я его больше не видел.
В Котельниче нас партиями перевезли с вокзала в больницу, где находился военный госпиталь. Язык мой – враг мой! Сестрам и санитаркам сказал, что я местный. Для соблюдения военной дисциплины в госпитале, чтобы не убежал ночью к своим родственникам, у меня на ночь отбирали костыли. Я попытался ходить без них, опираясь на палку. Получалось. Прошел по палате взад и вперед, затем два раза туда и обратно по длинному больничному коридору. Я стал передвигаться, опираясь на больную ногу, без костылей. С каждым днем ходил больше. До боли сгибал и разгибал ногу в коленном суставе. С каждым днем сгиб на несколько градусов увеличивался. Сустав опухал. Но я старался сгибать, ни на что не обращая внимания. Лечащий врач спросила: «Вы согласны выписаться из госпиталя?» Я ответил, что согласен, хотя рана никак не зарастала и гноилась. Образовался большой свищ. Врач порекомендовала мне раз в неделю делать перевязки в ближайшем медицинском пункте.
Для человека нет ничего дороже и ближе родного дома, родной деревни, окружающих ее полей, перелесков и лесов. Все с детства знакомо. Все до боли дорого.
Прощай, госпиталь. Прощай, трудная солдатская жизнь. Завтра еду домой. Еду в неизвестность. Еду для того, чтобы начать жизнь заново.
Глава тридцать пятая
Из госпиталя меня комиссовали и утром после завтрака вручили документы. Я стал уже не солдат, а инвалид войны третьей группы. В армии беспокоиться было не о чем – кормили, одевали и обували. Теперь надо было думать обо всем самому. Завхоз госпиталя завел в каптерку, где висело около двух десятков видавших виды солдатских шинелей, пожелтевших от времени, солнца и костров, с множеством маленьких дырок. Разрешил выбрать любую. Показал в угол, на кучу залатанных брюк и гимнастерок, весело проговорил: «Повезло тебе, парень, едешь домой. Пользуйся моей простотой, выбирай, что понравится». «А где же мое обмундирование, которое следовало за мной с момента ранения до самого вашего госпиталя?» – с возмущением сказал я. «Да ты что, рехнулся? Твое обмундирование еще пригодится солдату, тому, кто снова пойдет на фронт. Народ не жалеет ничего для победы, даже жизней, а он за брюки зацепился. Вот что, друг, мне с тобой торговаться некогда. Давай выбирай быстрей и уходи восвояси». Спорить и доказывать было бессмысленно. Я надел первую попавшуюся гимнастерку. Но завхоз запротестовал: «Она вам слишком коротка». Выбрал из кучи менее поношенную, затем подобрал брюки. Быстро оделся, схватил какую-то шинель, хотел быстро выскочить из каптерки, но нога напомнила о себе. Завхоз взял из моих рук шинель и подал другую. «Эта тебе лучше подойдет доехать до дому, носить ведь все равно не будешь. Она тебе в армии надоела. Сколько лет служил?» Я не ответил на вопрос. Вышел из каптерки, распрощался с товарищами и пошел на выход ждать попутную автомашину.
Стоять в ожидании прошлось недолго. Грохоча по каменной мостовой, подъехал ЗИЛ-5, груженный запчастями и мелким железом. Автомашину вела женщина средних лет. Она остановилась и разрешила сесть в кузов пятерым. Всего было семь человек. После просьбы всех пассажиров разрешила влезть и мне. Надо было иметь адское терпение, чтобы не кричать. На каждом ухабе автомашина подпрыгивала. Казалось, нога у меня обрывалась. В глазах от боли темнело. Я делал попытки стучать по крыше кабины, но стоящий рядом полный мужчина хватал мою руку и ласково говорил: «Потерпи, остановишь – высадит на дороге. А дальше что? Снова голосовать, да никто не посадит». Он был прав. Превозмогая боли, я терпел. Дорога в 25 километров показалась мне вечностью.
Из-за поворота старинного тракта появилась деревня – Щенниковский кордон. Этот же мужчина остановил автомашину, с его помощью я вылез из кузова. Несколько минут постоял на месте, провожая взглядом уходящий ЗИЛ и стоявшего в кузове у кабины доброго человека. Медленно пошел, опираясь на тросточку. До нашей деревни надо было идти еще 3 километра. Каждый шаг после тряски в автомашине причинял нестерпимую боль. Сжав зубы, я пошагал в проулок к мосту через речку Боковая. Стоял жаркий день. На небе ни облачка. Медленно преодолел сломанный мост. Дорога, как серая узкая лента, виднелась далеко впереди, выделяясь на нешироком поле, окаймленном со всех сторон еловым лесом.