— Можете подождать напротив, там неплохое кафе, эээ, — неосознанно сделала интонационную паузу, будто вспоминала его имя.
— Вацлав, — заглушил одновременно мотор, произнеся свое имя.
— Э, да, Вацлав, — открыла дверь, — я нескоро, дела займут время.
Предупредила, чтобы он не сильно паниковал, если ее долго не будет, и это будет ей на руку.
— Подожду в машине, — и откинулся на спинку, словно предупреждая, он здесь и он наблюдает.
Ничего не сказав в ответ, она вышла из машины и направилась в место, где проработала целый год, с которым у нее были связаны весьма неплохие воспоминания. Покидать город все же будет морально тяжело, расставаться с привычными вещами вновь как ножом по сердцу, особенно прощаться с Леной, к которой она прикипела всей душой. Наира надеялась, что когда-нибудь у нее будет возможность связаться с ней, и тщательно лелеяла эту мысль, будто успокаивая саму себя. И отодвинула на задний план все, что связано с альфой. Боялась, что даст слабину и пойдет на попятную, но тряхнула своей гривастой шевелюрой, отгоняя такие мысли прочь. Есть вещи, с которыми ни одной женщине не пристало мириться.
— Наира, привет, — улыбнулась из-за прилавка Лариса, сверкая белоснежными зубами, — что-то ты рано, вроде в отпуск вышла, а все туда же, не отдыхается.
В кондитерской было пусто — посетителей не было, что было девушке в новинку, в такое время поток людей обычно увеличивался, все спешили домой и по пути частенько заглядывали к ним.
— Привет, — мягко улыбнулась в ответ, напарница ее всегда была приветливой, как утреннее солнышко, каждый день поднимая ей настроение, отчего хандра редко одолевала ее, несмотря на невеселые думы, — покидаю я наше рабочее место, Ларис, на вольные хлеба, как говорится.
Подошла поближе, попутно замечая, как слегка омрачилось лицо ее собеседницы.
— Не весело, — поджала губы, дергая их из стороны в сторону, и склонила голову набок, — я всегда знала, что ты здесь не задержишься, называй как хочешь, интуиция, чуйка, виденье, не знаю, но продавщицей работать точно не твое.
Наира вздернула левую бровь, удивляясь неожиданному откровению Ларисы.
— Признавайся, это тот мужчина? — с намеком склонилась к ней девушка, но девушка непонимающе нахмурилась, — ну тот, что приходил до твоего отпуска, статный такой, крупный, синеглазый, охмурила все-таки? Ой не зря он приходил, ой не зря, а как смотрел то на тебя, на меня бы так кто посмотрел.
Девушка мечтательно закатила глаза, словно сияя изнутри от предвкушения.
— Не выдумывай, — отмахнулась, не желая делиться подробностями личной жизни и уж тем более причиной увольнения.
— И кто он? Оборотень, да? — вопросительно поморгала глазами, — мне тогда показалось, что с ним что-то не так, но я как-то закрутилась и совсем забыла про это, ну так что, оборотень да? И кто? Волк, медведь? Али демона ты окрутила?
Поток слов ее был так быстр, что Наира не успевала не то что ответить, даже хорошенько обдумать то, что та говорила ей.
— Не мельтеши, — прикрыла глаза, стараясь собраться, и потерла переносицу, — начальство у себя?
— Да у себя, куда денется, — махнула рукой работница, все также с надеждой глядя на Наиру, ожидая подробностей.
— Ладно, пойду, — и направилась вглубь помещения, быстро передвигаясь, чтобы девушка не успела опомниться и не атаковала ее снова своими вопросами, ставя в тупик.
Деревянная темно-коричневого цвета дверь, ведущая к хозяйке сего заведения, была закрыта, на косяке слева еле заметно блестел кусочек красной ткани, и если не присматриваться и не знать что искать, его можно было и не заметить. Завернув налево, минуя директорскую дверь, Наира пошла ко второму выходу, который манил ее ощущением свободы. Не успела она ее толкнуть, как кто-то резко зажал ей рот. Дыхание перехватило, легкие сжались от испуга, но сделав вдох и ощутив знакомый цитрусовый аромат, она облегченно прикрыла глаза.
— Узнала? — от испуга в темноте голос сначала показался ей чужим, но через минуту, отдышавшись, она приникла к мужчине всем телом и быстро отстранилась, кто-кто, а он не любил нежностей.
— Ты напугал меня, — прошептала, вглядываясь в лицо собеседника, подмечая и темные круги под глазами, и осунувшееся лицо, и какой-то усталый, она бы даже сказала обреченный, взгляд, — ты долго, что-то случилось?
Брат внимательно посмотрел ей в глаза, повернул голову направо и только потом заговорил.
— Клановые дела, — коротко проинформировал ее, но потом, казалось, на минуту задумавшись, осторожно поинтересовался, — ты ничего не брала с собой лишнего?
— В смысле? — слегка напряглась, не понимая, почему он медлит и все ходит вокруг да около.
— Отец рвал и метал, когда тебя хватились, обыскал весь дом, поднял всю прислугу, они прошерстили все щели, словно выискивая что-то, и определенно не тебя, — склонил голову набок, отчего его карие глаза сверкнули еще ярче, — ты ничего не хочешь мне рассказать?
Наира часто заморгала, будто смахивая с глаз соринку, и зажмурилась, пытаясь привести мысли в порядок. Даже Марату она не сказала того, что перед смертью сказала ей мать. Не то чтобы не доверяла, но что-то внутри нее говорило, об этом стоит молчать. И слова только были готовы сорваться с языка, как ей словно наяву послышался голос матери: «молчи». И она слукавила.
— Я забрала только свое, — пожала плечами, прямо встречая взгляд, — гаджеты, одежду и другое.
В принципе, она не соврала. Она взяла только то, что по праву принадлежит ей. Шкатулка принадлежала ее матери, а значит теперь и ей.
— Хорошо, — даже взгляд его поменялся, словно он сбросил с плеч груз, — держи.
Достал из внутреннего кармана конверт и сунул ей в руки, схватив ее ладонь двумя руками.
— Будь готова через три дня, — накинул на себя капюшон, — на этом же месте.
— Во сколько? — внутри конверта лежали документы, слегка потрепанные, но все отражали ее лицо, она быстро спрятала их под кофтой.
— В это же время, — посмотрел на наручные часы, запоминая и фиксируя точные минуты, — за углом возле кинотеатра будет ждать машина, если я не появлюсь плюс-минус пять минут, идешь туда и садишься, водитель знает, что делать дальше.
Чирканул ручкой на ее ладони номер машины и щелкнул колпачком.
— Как ты? Как отец? — не знала, куда себя деть, но последний вопрос все же задала, какой-никакой, а все же отец, родная кровь.
Брат неопределенно пожал плечами, но отвел глаза, не желая смотреть на нее. Наира знала, он не хотел, чтобы она видела в его взгляде жалость. Будучи любимчиком, как же, наследником, единственным сыном, отец всегда выделял его, любил, если вообще умел это делать. И в детстве она часто страдала от такого отношения к брату и совершенно противоположного к себе. Он был на добрых пятнадцать лет старше нее, может поэтому отношения у них сложились достаточно комфортные и гармоничные. Она думала, может, если бы жена отца не была мачехой для Марата, а его родной матерью, то между ними сложилась бы совсем другая связь. Наверное, когда она подросла, их стала объединять одинаковая неприязнь к строгой и холодной отцовской супруге.
— Как всегда, — голос прозвучал безразлично, но глаза его всегда выдавали, как бы он не хотел скрыть иное.
— Слухи правдивы? У нас, — осекшись, по привычке назвав клан своим, за кашлем скрыла свое смущение, — то есть у клана наметились гости?
— И здесь уже знают? — уголок рта скривился в усмешке, — кости в мешке не скроешь, официально, скажу тебе честно, у нас тишина, но донесения то тут, то там приносят дурные вести.
— И? — спокойно подталкивала его, зная, что проявлять нетерпение бессмысленно, мужчина все равно не скажет того, чего не захочет.
— На нашей территории перемещаются драконы, — медленно, но как-то задумчиво произнес, словно не веря тому, что говорит, настолько ему казалась эта мысль дикой, — черные драконы, рыскают, опрашивают наших людей, что-то ищут.