По окончанию службы мы идём в трапезную. Я нет-нет да осматриваюсь украдкой, приглядываюсь к окружающим нас лицам, пытаюсь угадать, не прибыла ли мамина родня во дворец, не стоят ли они среди склоняющихся пред государем вельмож? Я не помню в точности абсолютно всех придворных и в каждом немолодом мужчине, в каждой женщине почтенных лет, кажущихся незнакомыми, вижу их, фрайна и фрайнэ Линси. Между тем завтрак идёт своим чередом, и после мы со Стефаном расходимся: его ждут государственные дела, а меня недолгий визит в детскую и поездка в город. Я и Шеритта выбрали две школы в Бедном квартале, которые мне предстоит посетить сегодня, и приют для девочек при монастыре Тейры Дарующей, что в предместье столицы – туда я отправлюсь завтра. Затем у меня будет два дня для подготовки к свадьбе и на третий состоится венчание.
В моих покоях Брендетта берёт Лию за руку, отводит к стульям, где обычно сидят дамы, и уже громче, без смущения, начинает расспрашивать фрайнэ Шевери о её замужестве и жизни в Вайленсии. Илзе лишь улыбается, слушая жадные вопросы Брендетты, большая часть которых сводится к принятому в Вайленсии многомужеству и браку самой Лии, Шеритта продолжает хмуриться и поглядывает предостерегающе на Иветту, свою старшую дочь. Юная фрайнэ Бромли, высокая и светловолосая, вошла в мою свиту буквально на днях и ещё не успела освоиться в полной мере ни в моих покоях, ни при дворе. Впрочем, я не тревожусь за эту девочку, настороженную, неуверенную и по-юношески нескладную. Её родители рядом, она под постоянным присмотром матери и никто не посмеет обидеть её, кузину императора, если только она сама не наделает глупостей.
Оставив девушек беседовать, мы с Шериттой поднимаемся в детскую, проведать Миреллу. Я объясняю дочери, что гулять мы сегодня не пойдём и завтра тоже, потому что у меня важные дела, и, глядя на расстроенное, посмурневшее личико Миреллы, обещаю, что когда мы будем в Шайо, то сможем гулять хоть с утра до вечера, лепить снежки и кататься с горки. Затем я и фрайнэ Бромли возвращаемся, и я переодеваюсь к выходу. В школы поедем в экипаже – городские улицы, особенно в Бедном квартале, не предназначены для взлёта и посадки воздушного судна, – зато в приют можно полететь на барке.
Меня сопровождают обе фрайнэ Бромли, трое слуг и охрана. Наш кортеж состоит из двух экипажей и десятка верховых и двигается не шибко быстро, оттого и не получится навестить за один день больше двух школ. Прежде мне не доводилось бывать в Бедном квартале, я впервые оказываюсь на его улицах. Вопреки подспудным моим ожиданиям, выглядит он лучше, чем представляется, когда заходит речь об этой части города. Улицы несколько чище, чем я предполагала, дома далеки от богатых особняков Франского квартала, но они есть, крепкие на вид, поднимающиеся в три-четыре этажа по обеим сторонам. По крайней мере, не жалкие лачуги с соломенными крышами, что занимаются мгновенно от малейшей искры. Разумеется, Бедный квартал не похож на Университетский или, тем паче, на Беспутный и наличие домов не делает его более благоприятным, безопасным и подходящим для жизни в тепле и достатке. Жильё здесь самое дешёвое во всей столице, однако за эти мелкие монеты жить придётся едва ли не в прямом смысле в углу, не имея простейших удобств, тесниться в обществе столь же бедных голодных соседей. Рассматривая через окно экипажа скромно одетых людей на улицах, я всё же не могу избавиться от лёгкого непонимания, отчего квартальный глава отказал нам с Гретой в открытии нашей обители в Бедном. Сколько здесь, под сенью низко нависающих крыш, потерянных женских душ?
Великое множество.
Но ответ главы был короток, категоричен: ничего подобного в его квартале быть не должно. Они, может, и живут скромно, однако ж женщины здешние не беспутницы какие, они добропорядочные, богобоязненные и чтут мужей своих, Четырёх и законы Империи. Никому из них в голову не придёт этакое непотребство совершать, против воли Благодатных идти, в обители непонятные обращаться, на мужей жаловаться, помощи искать. За помощью и разрешением трудностей благочестивой жене должно в обитель богов идти, совета у служителей Четырёх испрашивать, а не слушать сбивающие с пути истинного речи других женщин, которые мало того, что сами без мужей до сих пор обретаются, так ещё и из сердца Беспутного квартала явились. Небось демоны Хар-Асана науськали этих нечестивых женщин отравлять умы и сердца добродетельных арайнэ ядом вольнодумным да словами богопротивными, а коли так, то не след с ними связываться.
Оба визита в школы проходят вполне удовлетворительно для первого раза.Дети с готовностью забирают подарки и сладости, а учителя – по большей части жрецы из храмов, при которых открыты школы, – с благодарностью принимают денежные взносы. Следуя заданной императрицей Терессой традиции я лично раздаю подарки – в каждой школе учится меньше ребят, чем в той, куда ходила Мирелла, пока мы жили в Университетском квартале. Затем беседую с учителями, отмечая разницу между учебными заведениями в Университетском и Бедном. В Университетском меньше школ, однако они больше, дети в них разного возраста и среди учителей можно встретить не только жрецов, отвечающих за все предметы сразу, но и преподавателей определённых наук. В Бедном школы маленькие, открыты согласно эдикту Стефанио Первого при каждом втором храме, но ребятишек в них мало и детей постарше нет вовсе. Мне признаются, что вопреки указам старого императора всё ещё хватает тех, кто попросту не отправляет детей в школу, предпочитая, чтобы ребёнок с малых лет учился трудиться, а не читать бесполезные и дорогие книги. Слышать о том и печально, и удивительно, и, пожалуй, странно. Я, получившая какое-никакое, но образование, не могу представить, чтобы Мирелла росла таким же диким сорняком, не способная ни прочитать, ни написать ни единого слова, не разбирающая букв и теряющаяся при виде сложных цифр. Однако я понимаю, что люди здесь привыкли к такому укладу, они не торопятся менять его, пока в том нет необходимости. Да и упомянутый эдикт старого императора предполагал увеличение числа учебных заведений и расширение доступности начального образования, но не обязательное посещение школьных занятий.
Во дворец возвращаемся в сумерках, окутавших стремительно улицы города. В моих покоях тихо и ни души, даже Илзе нет, только очередная записка от Стефана дожидается на столике. Шеритта лишь вздыхает с обречённой усталостью, оглядев пустые комнаты. Мне кажется, она успела позабыть, каково постоянно присматривать за стайкой непоседливых озорных девиц, и теперь, когда в моей свите всё больше юных фрайнэ, вспоминает постепенно о не самой приятной части своих обязанностей. Она вызывает служанок и следом за ними спешно являются Брендетта и Лия.
Я пишу послание Стефану, стараясь коротко, но по существу ответить на его вопросы. Со мною всё хорошо, я бодра духом и телом, в визите лекаря не нуждаюсь. Поездка тоже прошла неплохо, меня никто и ничто не утомило, не расстроило и не причинило вреда, ни морального, ни физического. Набросав ответ, я передаю записку одной из служанок, велю отнести императору и заново осматриваю приёмный покой.
– Где Илзе?
– Она ушла, – сообщает Брендетта.