После смутных времён правления Филандера Шестого редко кого казнили публично за измену, мало на кого ложилось тяжкое бремя этого обвинения, но едва ли многие нынче пожелают быть уличёнными в заговорах против первопрестольного древа и правящего императора.
Огонь в камине слабеет, бледнеет, а я то лежу неподвижно, глядя в одну точку, то начинаю вертеться беспокойно с бока на бок. Внезапно слышу характерный, привычный уже щелчок, сопровождающий открытие двери, ведущей на тайную галерею. Приподнимаюсь на локте, смотрю с удивлением на вошедшего Стефана, освещающего себе путь зажжённой свечой.
– Астра, я тебя разбудил? Прости, – он закрывает дверь, проходит к кровати и ставит подсвечник на столик.
– Нет, я не спала. Аэрин Благословенный не пожелал ниспослать мне снов, ни добрых, ни плохих.
Стефан задувает свечу, снимает халат и забирается под одеяло. Я придвигаюсь ближе к мужчине, прижимаюсь, чувствуя, как он осторожно обнимает меня, кладу голову ему на грудь.
– Я думала, ты не придёшь сегодня.
– Я тоже. Но, добравшись наконец до своей спальни, я переоделся и пошёл сюда. И только у самой твоей двери вспомнил, что час поздний и ты, должно быть, давно уже спишь. Наверное, не стоило заходить, ты могла быть не одна…
– Большую часть своей жизни я спала одна. И ныне забываю порою, что мне теперь постоянно нужна компаньонка на ночь, что рядом должен хоть кто-то да быть.
– Ровно столько, сколько я себя помню, меня всегда окружали люди: слуги, наставники, стража, свита, сопровождение, советники, целая толпа придворных, готовых следовать за мной, куда бы я ни пошёл. Так много людей… чужих и даже не всегда действительно необходимых, – Стефан вздыхает, словно сам не верит, что произнёс подобное вслух. Молчит минуту-другую и продолжает: – Последний раз за измену первопрестольному древу и Империи казнили более тридцати лет назад, в начале правления моего отца, и то это было эхо волнений, порождённых островным мятежом и политикой моего дяди. И сейчас, столько времени спустя, кажется немыслимым, что кто-то мог решиться своими руками подрубить императорскую ветвь. И во имя чего? Ради усиления собственного влияния, ради родства с наследником престола? Знаешь, что сказал Даррен Элиас, едва услышав обвинения? Что он тут совершенно не при чём, он всегда преданно служил мне и первопрестольному древу, дурного против меня и в мыслях не держал и все его интересы никогда не покидали пределов стен собрания Совета.
– Ещё один Элиас, да к тому же старший в роду, ведать не ведал, что творится в его собственных покоях? – даже не знаю, удивляться этому заявлению старшего Элиаса, или принять как данность, что отныне каждый из них будет делать всё, лишь бы от обвинений уйти и переложить их на другого? – Знать не знал, какие речи ведёт его брат, к чему стремится, о чём договаривается с кузиной? Ни о Кассиане не знал, ни о Верене, вообще ни о чём, только о нерационально используемых богатствах рассветников размышлял?
– С его слов получается, что так.
– И вы ему поверили?
– Нет, конечно, – рука Стефана блуждает по моему плечу, пальцы скользят по персиковому шёлку ночной рубашки. – Впрочем, Блейк уже предположил, что в конечном итоге вся ответственность ляжет на Дебона Элиаса.
– Он же в объятия Айгина Благодатного сошёл… – я всё-таки не могу скрыть удивления.
– Тем и удобен, – в голосе Стефана звучит мрачная усмешка. – Сомневаюсь, что Дебон и впрямь ничего не знал… в этом роду мало что делалось без его решений и одобрения, а то и участия, но, как бы то ни было, в те годы он уже редко появлялся при дворе, разделив обязанности между сыновьями.
– И что теперь будет? – спрашиваю тихо.
– Эту часть сада всё же придётся проредить. Не только из-за совершённых ими преступлений, но и потому, что иначе ни они, ни те, кто последуют за ними, не поймут. Не в том месте Даррен Элиас искал ядовитые семена, не в том…
Охваченная внезапным порывом, я приподнимаюсь, смотрю в лицо Стефана.
– Быть может, есть резон перенести дату венчания на первоначальную? За месяц моё тело изменится не настолько сильно, чтобы стало заметно постороннему взору, а большинство в нашем с тобою окружении и так или знают, или догадываются о моём положении. Да и… Мадалин видела твою записку… она выпала из кармана моего плаща в монастыре и фрайнэ Жиллес её подобрала и прочитала. Она сразу поняла…
– Переносить венчание мы не будем, – возражает Стефан непреклонно. – Неважно, что фрайнэ Жиллес известно, а что нет, неважно, как изменится твоё тело. Венчание назначено на двадцать девятое число этого месяца и тогда оно и состоится, даже если небо треснет и обрушится на наши головы. И сразу по возвращению из Шайо мы объявим о твоём положении.
– Ты же помнишь, что нет никаких гарантий, что родится именно мальчик?
– Помню, – Стефан касается кончиками пальцев моего лица, гладит по щеке. – Когда наш ребёнок появится на свет, тогда и подумаем над тем, кто примет императорский венец.
* * *
Утро мы встречаем в объятиях друг друга. Самозабвенно отдаёмся жадным поцелуям, смелым прикосновениям и жарким ласкам, вжимаемся друг в друга, ловим вздохи и стоны. Затем, не размыкая рук, погружаемся в тихую блаженную дрёму и пробуждаемся спустя недолгое время. После ухода Стефана я ещё немного лежу в постели и наконец, несколько удивлённая непривычными для этого часа тишиной и покоем, встаю. Надеваю стянутую впопыхах ночную рубашку, накидываю халат и выглядываю в приёмный покой. Лия, Брендетта и Лаверна сидят на своих местах, разговаривают о чём-то вполголоса. Огонь в камине разожжён, но ни одной служанки не видно. Впрочем, они могут ожидать и в соседней зале.
При виде меня девушки поднимаются торопливо, приседают в реверансах.
– Доброе утро, фрайнэ Астра, – здоровается за всех Лаверна.
– Доброе, фрайнэ, – киваю и заново оглядываю освещённое огнёвкой помещение. – Что-то случилось? Отчего вы сидите тут, словно на смотринах?
– Так ведь… – начинает Брендетта и умолкает в растерянности.
Лия одаряет Брендетту укоризненным взглядом искоса и выступает вперёд.
– Заходила фрайнэ Иветта, просила передать, что с её матушкой всё хорошо, но доктор настоял на соблюдении постельного режима и отдыха хотя бы на пару дней. Как я поняла с её слов, фрайнэ Бромли рвалась приступить к своим обязанностям несмотря на рекомендации врача, но фрайн Бромли уговорил её остаться в покоях и отправил дочь с устным посланием. Сама Иветта просила у вас разрешения побыть пока с матерью. Также принесли записку от фрайна Рейни, я положила её на ваш стол в кабинете. Что ещё… Фрайна Соррена Элиаса, скорее всего, или уже арестовали, или вот-вот арестуют.
– Фрайнэ Шевери, вам об этом муж рассказал?
– Да. Вчера вернулся поздно и злой как сто та… как собака, но, говорит, Мадалин всех с потрохами сдала, все пароли и явки, так что вряд ли кому-то из причастных к этому делу удастся уйти от наказания.
– Волею Благодатных каждому из них воздастся по делам его, – отвечаю уклончиво, не желая поддерживать беседу на эту тему. Пройдёт несколько часов и лишь о том и будут говорить во дворце и за его пределами, обсуждать, перемалывать событие, до недавних пор казавшееся невиданным и неслыханным в Империи.
– Фрайнэ Астра, значит ли это, что венчание снова перенесут? – робко осведомляется Лаверна.
– Нет, фрайнэ Лаверна, никакого переноса даты не будет.
– Но фрайнэ Бромли…
– Фрайнэ Бромли нуждается в отдыхе и покое и, уверена, день-другой мы прекрасно со всем справимся и своими силами, – я смотрю на три девичьих лица, размышляя, кого выбрать. Лаверна очевидно старше остальных девушек, а Лия единственная замужняя дама среди молодых фрайнэ моей свиты, но… – Фрайнэ Брендетта, до возвращения фрайнэ Бромли вы примите на себя обязанности старшей дамы в моей свите.