Тиама держали отдельно от остальных узников — это было, впрочем, весьма логично, и условия у него были немного получше, чем у пиратов, но, тем не менее, троим находиться в крохотной комнатушке было трудно. Держать же здесь больше чем одного пленника означало обречь их на медленную смерть от духоты.
Должно быть, помещение подразумевалось для удерживания какого-нибудь важного пленника, например, вражеского дворянина или что-нибудь вроде этого. Даже скудная обстановка все равно говорила о том, что здесь собирались закрывать кого-нибудь из благородных.
Руки Эсмонда оказались связаны, чтобы он не мог сбежать, словно замка на двери было мало, и он, прежде чем вскинул голову и посмотрел на своих неожиданных гостей, долгое время сверлил взглядом веревку, словно представлял, как может от нее избавиться.
Кажется, Тиам был растерян — он не ожидал, что адмирал все-таки изволит явиться к нему, да еще и с женой. Дара заметила и другое: взгляд Эсмонда больше не был таким мутным, подернутым пеленой магии, а это означало, что проклятье Лисандры постепенно отступало. Возможно, полковник был уже вменяем, хотя наверняка убедиться в этом пока что не представлялось никакой возможности.
— Не ожидал, что ты придешь, — хрипло поприветствовал Геора Тиам. — Мне казалось, все кончено.
— Может быть, но было бы странно топить собственного брата за происки драгоценной матушки. Как я подозреваю, она и не на такое способна.
Услышать такие слова из уст Каннингема удивительно было не только Дараэлле. Эсмонд перевел взгляд на Дару, ухмыльнулся и протянул:
— Забираю свои слова обратно, твоя жена не так уж и плоха, если это она заставила тебя иначе взглянуть на родственные связи, — он помолчал немного и дополнил: — Мне приятно, что ты считаешь меня своим названным братом.
— Названным? Довольно странно было бы, если б я считал тебя посторонним человеком, зная, что у нас один отец.
Даже в полумраке было видно, как побледнел от неожиданности Тиам.
— Кто тебе такое сказал?
— Отец и сказал, — пожал плечами Геор.
— Но ведь это…
— Было очень давно, — согласился Каннингем. — Ну, а как ты думал? В нашем мире довольно трудно удержать какую-либо тайну, вот и твоя была давно мне известна. Если честно, я не планировал делиться откровениями, но раз уж ты едва не убил мою супругу, то придется внести в наши отношения некоторую ясность.
Тиам смотрел на него, словно ждал какого-то подвоха, пытался придумать себе хоть какое-нибудь оправдание, но все не мог собрать слова в кучу. Потом, тяжело вздохнув, он промолвил:
— Понятия не имею, что на меня тогда нашло. Я даже не помню, что я тогда делал.
Геор повернулся к Даре, и в его глазах светился безмолвный вопрос, озвучить который мужчина, наверное, боялся.
Горная ведьма не могла гарантировать искренность, в конце концов, она не была специалистом по проклятиям, но надеялась, что Тиам говорит правду. По крайней мере, одержимым он больше не казался.
— Да, — рискнула подтвердить она, — это действительно так. Он не знает, что тогда произошло.
— Спасибо, — севшим голосом поблагодарил Тиам. — Это очень благородно.
— О да, — скривилась Дара. — Я вообще безумно благородна, если дело не касается моей свекрови. Но, пожалуй, вам есть о чем поговорить наедине. Я подожду наверху.
Она вдруг остро почувствовала себя лишней. Какое бы решение ни принял Геор, Даре не хотелось потом оказаться виноватой во всех последствиях. Возможно, даже в том, что она сама пострадает.
Девушка молча поднялась на палубу и остановилась у самых поручней, пытаясь оказаться ближе к морю. Удивительно, но, спокойное и гладкое, оно казалось ей более чужим, чем когда пенилось и пыталось поглотить "Джугарт".
— Заколдовываешь море? Хочешь, чтобы корабль моего сына превратился в щепки?
Дара не стала оборачиваться. Еще до того, как Лисс произнесла первые слова, Дараэлла услышала ее по звуку шагов. Так могут ходить только горные ведьмы, легко, будто паря над полом. У Лисандры же, как у немолодой и потерявшей магию женщины, поступь казалась чуть тяжелее. Она шагала, явно стараясь скрыть то, что идет, а может, пытаясь не выдать собственную старость, но ведь Даре-то все и без лишних объяснений было понятно.
Она закрыла глаза и представила себе, какой сама будет в таком возрасте. Вольные горные ведьмы гаснут куда медленнее, чем те, кто сбежал, обманув горы. Возможно, дело даже не в магии и в том, кто на самом деле ее обладатель. Главный смысл в том, что вольная горная ведьма никогда не оглядывается назад, ей не о чем жалеть, прошлое не гонится за нею по пятам. Если б Дараэлла сейчас столкнулась со своим кланом, она могла бы спокойно поприветствовать их и пройти мимо.