Включилась лёгкая музыка, и актриса в образе официантки вышла с подносом на сцену. Она пошла между рядами столиков к центральному, за которым, вальяжно откинувшись на спинку стула, сидел полноватый джентльмен и дама в коктейльном платьице. Они изображали оживлённую беседу, но их внимание невольно переключилось на обладательницу подноса. Траектория её движения выглядела витиевато, как у броуновской частицы. Актриса постоянно натыкалась на стулья и запиналась об их ножки. Что, впрочем, не удивительно, потому что её хорошенькая головка была повёрнута на режиссёра, и глаза не видели, куда идут ноги.
– Стоп, – пришлось притормозить репетицию Дэниэлю и прочитать короткий инструктаж, куда должна смотреть официантка, спешащая обслужить клиентов.
Адель так внимала, каждому слову, что казалось, теперь выполнит задание постановщика безукоризненно. Но не тут-то было. Второй и третий прогон снова пришлось останавливать, потому что актриса не отрывала обожающего взгляда от режиссёра и продолжала петлять по сцене, путаясь в собственных ногах.
– Через несколько часов премьера, – Дэниэль в задумчивости постучал пальцами по подлокотнику, – нет времени искать замену.
На выручку пришла Тамара.
– Можно попробовать упростить задачу. Пусть главные герои пересядут за крайний столик, тогда Адель не придётся далеко ходить.
Дэниэль махнул рукой в знак согласия, и репетиция возобновилась. Теперь начало сцены прошло гладко, потому как едва Адель вышла из-за кулис, сразу оказалась на нужном месте. Она начала собирать посуду на поднос. Та подозрительно позвякивала, заглушая музыку. Джентльмен и его дама сопровождали движения настороженными взглядами. У них уже успели закрасться сомнения в ловкости актрисы. Но зря боялись. Адель с задачей справилась. Все вздохнули с облегчением. Дело за малым – спросить про десерт.
– Желаете… гулабджамун? – выразительно пропела актриса.
– Стоп, – замахал руками Дэниэль. – Какой ещё гулабджамун? Бланманже.
Адель сделала круглые глаза и отчаянно закивала головкой:
– Да, да. Я поняла.
Однако следующие пять прогонов подряд она перебрала все возможные сочетания слогов: блум, бджам, женж.., доводя режиссёра до белого каления, но в бланманже слоги так и не сложились.
– Может мне пропеть: монпансье? – предложила Адель.
– Нет, – устало замотал головой Дэниэль. – Ничего не надо петь. Убираем эту реплику совсем. Просто соберёте посуду на поднос, а потом уроните его, когда увидите звезду.
Актриса немного сникла:
– Но это же была моя единственная реплика. Тогда получается, у меня роль без слов. А как же в мюзикле без слов? Зрители не услышат, какой у меня вокал.
– Сразите их актёрской игрой, – мрачно бросил Дэниэль. Чувствовалось, что он и сам не в восторге, что приходится урезать сцену, но цейтнот вынуждал идти на жертвы.
– На исходную, – скомандовал он. – Адель, не забывайте, вы должны изобразить удивление и восторг. И позаботьтесь, чтобы посуда упала на пол, а не ноги вам или другим актёрам.
Последняя фраза, как оказалось чуть позже, была лишняя.
Снова включилась музыка, и актриса вышла на сцену. Молча собрала посуду со стола. Отошла чуть-чуть в сторону от столика, поглядела вниз с прищуром – будто стоя на балконе, метится в кого-то снизу. И выпустила поднос, не дожидаясь появления актёра, изображающего звезду. Дзынь – брякнула бутафорская посуда.
– На ноги не попала, – осталась довольна Адель.
Режиссёру оставалось только схватиться за голову.
– Жень, – уже несколько минут Ксению терзала сумасшедшая идея. А последняя сцена с подносом только укрепила решимость попробовать её реализовать. – Помнишь, ты когда-то мечтала о сцене?
Сестра с шести лет пела в хоре при дворце детского творчества. Была солисткой. Учителя пения души в ней не чаяли. Родители даже наскребли денег на частные уроки вокала. Но все понимали: и они, и сама Женька, что ничего серьёзного из этого не получится. Разве может простая девочка из семьи библиотекаря и рядового инженера пробиться на эстраду?
– Это было давно, – вздохнула Женя, но вдруг встрепенулась: – Ты о чём? Нет, – испуганно помотала головой.
Вот ведь, что значит сестра – поняла без слов.
– А что мы теряем? Раз уж влипли в такую авантюру. Смотри: я иду к Дэниэлю, говорю, что у меня есть решение его проблемы. Ты идёшь на сцену. Что делать, уже видела. В результате – ты получаешь роль в мюзикле, а я должность помощницы. А? Ну, а не получится, так не получится. Отправят сегодня вечером домой. Что мы теряем? – повторила Ксения.
У Женьки глаза загорелись.
– Так-то да, ничего не теряем. Только много «но». Я ведь язык не знаю. Я название их десерта, этого бланжубана (или как его?) не запомнила.