— Компромат на Марсия… Вернее, информация, которую мадам Лилит надеется использовать против него для государственного переворота. Именно поэтому ей и нужны гляделки: документ составлен на первом языке королевства, и с помощью них остальные жители тоже смогут его прочесть. Она обещала освободить Озриэля, как только Орест принесет гляделки, а следующая встреча завтра утром.
— И ты веришь, что эта двурушница сдержит слово? — с сомнением протянула мадам.
— Не особо. Поэтому предлагаю продумать запасной план с учетом новой информации.
Озриэль запустил руку в волосы и со вздохом взлохматил кудри.
— Орест — мой брат, Ливи, и я его люблю, и именно поэтому никогда не обольщался на его счет. Полагаться на него — все равно что попросить ветер дуть по графику.
— На этот раз он был очень серьезен, — поспешила заверить я. — Ты бы не поверил, увидев, насколько.
Ифрит только покачал головой.
— Что это?! — внезапно воскликнула мадам Гортензия и ткнула мне в грудь.
Я опустила глаза:
— Ах это… орхидеи, их мне подарил…
— Я прекрасно знаю, как они называются, — нетерпеливо оборвала гномка, — я спрашиваю, что это. — Проследив за ее пальцем, я вскрикнула, потому что один из цветков шевелился.
ГЛАВА 3
Про гениальную маскировку и новый план
Темница наполнилась криками:
— Это какая-то ловушка!
— Сними их немедленно!
— От кого они?!
На мне словно ядовитая гадюка висела. Я потянулась трясущимися пальцами снять бусы, не сводя глаз с цветка. Тот вдруг отделился от связки и вспорхнул, расправив крылья.
Крики смолкли, все в изумлении смотрели на гостью, делавшую круг по камере. Первым опомнился Магнус:
— Арахна!
Он бросился к бабочке и едва не перекувыркнулся, когда «цапелька» пресекла порыв. Это действительно была его возлюбленная. Даже тусклое освещение не могло скрыть восхитительные переливы крылышек. Ее появление здесь стало глотком свежего воздуха. Однако полет вышел не слишком гладким: бабочка заметно припадала на одно крыло. Видимо, Глюттон Медоречивый помял его во время осмотра, а она не смела шевельнуться, опасаясь выдать себя.
Арахна пролетела сквозь прутья нашей с Уинни камеры и зависла в паре дюймов от паука. Тот не спускал с нее восторженных глаз.
— Вот и ответ на твой вопрос, — заметила я. — Какая еще бабочка стала бы притворяться цветком, чтобы повидаться с возлюбленным узником?
Не уверена, что Магнус слышал меня, полностью поглощенный гостьей. Наверное, она что-то ему сказала на языке, понятном лишь этим двоим, или же паук читал ее мысли по легким взмахам крылышек, потому что прочувствованно сказал:
— Я ценю твой порыв, любовь моя, но тебе не следовало так рисковать.
Бабочка шевельнула усиками и вернулась в мою камеру. Подлетев ближе, приземлилась на бусы. Перепрыгнула с цветка на цветок, похлопала крылышками, явно о чем-то попросив.
— Чего она хочет, Магнус?
Паук выглядел таким же озадаченным.
— Чтобы ты сняла бусы.
— Нет проблем, только зачем?
Я выполнила просьбу и аккуратно положила орхидеи на солому. Арахна покружила, тщательно осмотрев их, приземлилась на один из цветков, тронула лепесток и тут же снова взвилась в воздух. Из венчика выползла огромная оранжевая гусеница, с ворсистыми лапками и фиолетовым гребнем на спинке, повертела головой из стороны в сторону и устремилась к соседней камере.
Эмилия громко вскрикнула. Мадам Гортензия не кричала, но стояла, хмурясь и внимательно вглядываясь в новую гостью.
— Что за пакость? — вырвалось у Озриэля. — Он загородил собой Эмилию и мадам Гортензию. — Осторожно, она может быть ядовита. Кстати, что это за мерзкий звук?
— Она лязгает зубами, — прошептала я, указывая дрожащим пальцем на гусеницу.
Похожий скрежет издает кольчуга, если провести по ней гвоздем. Страшнее, чем гигантская гусеница, может быть только гигантская гусеница с зубами.
Арахна нервно заметалась по проходу от одной камеры к другой, словно пыталась нас о чем-то предупредить.
Виновница паники тем временем уже подползла к прутьям. Озриэль занес ногу.
— Стой! — Мадам Гортензия поднырнула под его локоть и наклонилась, рассматривая угрозу.
— Что вы делаете, мадам? — ужаснулась Эмилия.
— Она не ядовитая! — радостно сообщила гномка, обернувшись. — Это titania zubatus.
Эмилия перевела взгляд на гусеницу, которая застыла, как будто чувствовала, что речь о ней, и ахнула:
— Не может быть!
— Да, теперь я абсолютно уверена, — мадам указала на гребень с липкими капельками на конце волосков, — видите этот бугорок на третьем кольце? Это их отличительный признак.