Другое помышление было вот каково, — рассказывал он, — вызвав в памяти мое сердце и сердца всех людей, я мысленно взвесил, какою же радостью и утехой, любовью и тишиной наслаждаются те, что отдали сердце свое одному только Богу, и сколько, против того, страдания и забот, горя и беспокойства приносит преходящая любовь подверженным ей. И тогда в великой страсти я воззвал к моему и прочим сердцам, где бы ни находились они во всех концах этого мира: “Полно вам, плененные сердца. Прочь из узких оков преходящей любви! Полно вам, сердца спящие. Прочь из смерти грехов! Полно вам, сердца ожиревшие. Прочь из равнодушия вашей жизни, вялой и нерадивой! Воспряньте к милостивому Богу в цельном, свободном порыве: Sursum corda!”
Третьим помышлением был дружелюбный призыв ко всем благорасположенным, [но] не бесстрастным людям, которые заблудились в себе и не могут примкнуть ни к Богу, ни к твари, ибо их сердце рассеяно там и сям вместе со временем. Их-то, да и себя, я призвал к смелому презрению себя в полном отказе от себя самое и от всех тварей».
Таков был предмет [его размышлений], при [произнесении] слов «Sursum corda».
Духовное супружество Вечной Премудрости и души.
Надпись сверху: «Образ солнца не так прекрасен; она (Премудрость. — М. Р.) превосходит сияние звезд». Под надписью помещены поясные изображения Давида и Соломона. Между ними слова первого: «Начало Божьей Премудрости — усердно служить Богу в опасливой осмотрительности», и реплика второго: «Чадо мое, если устремляешься к Премудрости Божьей, сохрани добродетель справедливости». В середине слева фигура Служителя в полный рост: в доминиканской рясе, с монограммой «IHS» на груди, вокруг головы нимб, венец из цветов и листвы. Напротив фигура Вечной Премудрости в царском облачении, с короной на голове, в руке — мироздание. Между фигурами приведены слова Служителя: «Сию я возлюбил и искал с моих юных дней и избрал супругой себе», и ответ Премудрости: «Тому надлежит покинуть сей мир, кто Вечную Премудрость желает иметь своею возлюбленной». Внизу по краям поясные изображения Иова и Аристотеля. Между ними слова Иова: «Кто желает заботиться об оной Премудрости, тот пусть приведет в порядок всю свою жизнь», и Аристотеля: «Кто намерен нежно ухаживать за своей плотью, никогда не сумеет добиться любви от Премудрости». Над нижней кромкой помещена латинская цитата из «Книги Иова»: «Sapientia non invenitur in terra suaviter viventium» («Премудрость не обретается на земле живущих в веселье и неге». — Иов. 28: 13).
В оригинале иллюстрация снабжена надписью: «Сия картинка указывает на духовное бракосочетание Вечной Премудрости с душой».
Глава X
Как он праздновал Сретение
За три дня до праздника Владычицы нашей в [день] Сретения[49] он с молитвой изготовил свечу небесной Роженице. Свеча была свита из трех веревок, и вот почему: первая веревка — в память о ее незапятнанной девической чистоте, другая — в память о ее бездонном смирении, третья — о ее материнском достоинстве; и оные три имела она лишь одна среди всех человеков. Сию духовную свечу он всякий день изготавливал при троекратном величании Богородицы. Когда наступил день освящения свечей, спозаранку, прежде чем кто-то еще пришел в церковь, он, представ перед главным алтарем, стал поджидать в своем созерцании Роженицу, когда она придет со своим небесным Сокровищем. И вот, едва она приблизилась к внешним вратам города, он, в бурном влечении своего сердца, побежал раньше всех и бросился ей навстречу вместе с толпой любящих Бога сердец. На улице он пал перед нею и принялся ее умолять, чтобы она ненадолго приостановила свой ход, пока он ей не споет кое-что. Тогда он начал и запел тихим голосом духа, так что уста двигались, но никто ничего при этом не слышал, слова: «Inviolata, etc.»[50], с такой любовью, с какою только умел. Низко склонившись пред нею, он пел: «О benigna, о benigna, etc.»[51][52], умоляя ее явить на несчастном грешнике свою милосердную доброту. Затем он поднялся и последовал за ней со своей духовной свечой, горячо желая, чтобы она никогда не позволила угаснуть в нем горящему пламени божественного света. Когда ж он примкнул к толпе всех исполненных любовью сердец, то воспел: «Adorna thalamum, etc.»[53][54] — и начал их призывать, чтобы они с любовью приняли Спасителя и страстно обняли Роженицу. И так-то, с хвалою и песнопениями, они провожали ее до самого храма. В сердечном томлении он подступил к Роженице еще до того, как она вошла в храм и отдала Сына старцу Симеону. Преклонив колени и воздев глаза и ладони, он ее попросил, чтобы она ему показала Дитя и позволила Его поцеловать. Когда же она ему милостиво разрешила, он распростер свои руки в бесконечные части дальнего мира, принял и обнял Возлюбленного в единый час до тысячи раз. Он смотрел Ему в милые глазки, разглядывал Его небольшие ручонки, целовал Его нежный роток и осматривал все детские члены небесного Клада, а затем возвел очи и возопил от удивления в сердце своем, что небесный Вседержитель столь велик и так мал, столь могуществен в Царстве Небесном и, как дитя, беззащитен в царстве земном. И он начал Его ублажать, как Тот ему позволял, пением, плачем и духовными упражнениями, а потом отдал Его матери и, войдя, пребывал с нею во храме, покуда всё не исполнилось.
49
52
54