Сие продолжалось вплоть до того времени, когда в Евангелии читают, как Господь наш преобразил воду в вино[104]. В это самое воскресенье, вечером, он горестно сидел за столом, поскольку из-за сильной жажды пища была ему не в радость. Вскоре после того, как произнесли благословение трапезы, он поспешил в свою капеллу, ибо по причине одолевшей его скорби не мог более сдерживаться, разразился рыданиями и растекся в горьких слезах, говоря: «О Боже, Ты один ведаешь нужду и страданье сердец! Отчего в сей мир я рожден столь несчастным, что при всем изобилии мне приходится терпеть воистину великую скудость?» И вот, когда он так сетовал, ему послышалось в его сокровенном, словно нечто в душе изрекло: «Мужайся, Бог захочет тебя вскоре порадовать и утешить. Не плачь, благочестивый рыцарь, держись стойко!» Сии слова укрепили его сердце, он перестал и впредь не мог плакать вовсе, хотя из-за боли не мог быть также в полной мере веселым. В то время, как у него текли слезы, его нечто заставило рассмеяться при мысли о боголепном приключении в будущем, которое ему уготовано Господом. И так он отправился на вечернюю молитву: уста его пели с трепещущим сердцем, и ему мнилось, что вскоре он должен быть вознагражден за страданье. То же самое случилось потом, да и той же ночью частично начиналось опять. Ему было в некоем видении, что вот явилась наша Владычица с ребеночком Иисусом в том образе, каким Он был в этом мире, и Ему было семь лет. Он нес в руке кружечку со свежей водицей. Кружка была сверху покрыта глазурью и размером немного больше, чем монастырский потир. Тут милая Госпожа взяла кружечку в руку и протянула ему, чтобы он выпил. Он ее принял и стал пить с сугубым наслаждением и, как того хотел, утолил свою жажду.
Однажды он шел через поле, и на узкой тропинке ему повстречалась бедная, достойная женщина. Когда она приблизилась к нему, он отступил перед нею с сухого пути на влажную почву и пропустил ее. Обернувшись, та спросила его: «Милостивый сударь, что у вас на уме, когда вы, достойный муж и священник, столь смиренно отступаете предо мною, бедною женой, хотя было бы уместней, если бы я отошла перед вами?» Тогда он ответил: «О, любезная женщина, мое обыкновение заключается в том, чтобы всем женам воздавать честь и хвалу ради Богоматери [и Владычицы] мира». Возведя очи и воздев руки к небу, женщина промолвила так: «Ныне молю я сию достопочтенную Госпожу, чтобы вам ни за что не оставить сей мир, пока вы не стяжаете особой благодати от той, кого почитаете в нас, каждой жене». Он сказал: «Помоги мне в этом пречистая Владычица Царства Небесного!»
А спустя малое время случилось, что Служитель, по своему обыкновению, вышел из-за стола с пересохшим ртом. И это при совершенном достатке различных напитков. Когда он улегся соснуть, перед ним в видении предстал небесный образ некой жены, и он изрек ему так: «Это я, Матерь, напоившая тебя прежней ночью из кружечки, и если ты жаждешь так же сильно, то из сострадания я напою тебя вновь». Служитель ей робко заметил: «Ах, чистый Плод, ты ведь в руке не имеешь того, чем бы могла меня напоить». Она же ответила и сказала ему: «Желаю напоить тебя целительным питием, которое течет из моего сердца». Тут он так испугался, что не знал, как ей ответить, ибо осознавал себя недостойным. А она весьма милостиво сказала ему: «Поскольку Иисус, сокровище неба, столь любезно погрузился в сердце твое, и того же в тяжком труде заслужили твои сухие уста, то сие будет тебе от Меня для особого утешения». И сказала: «Сие не телесный напиток, но целительный духовный напиток подлинной чистоты». Он позволил себя напоить, подумав в себе: «Напейся-ка вдоволь, дабы полностью утолить свою страшную жажду». Когда он вдоволь напился небесного пития, то у него во рту что-то осталось, как бы маленький, мягкий комочек, который был бел, подобно небесному хлебу[105]. Он изрядно долго его сохранял в своих устах как истинное свидетельство [о случившемся]. Затем он разразился сердечным рыданием и возблагодарил Бога и Его милую Матерь за ту великую благодать, которую он принял от них.
104
105