В первую очередь, содержательные особенности текста. В его авторе без особого труда опознается член одного из орденов Католической Церкви, ведь он называет себя «братом» и причисляет себя к монастырской братии (гл. 2, 13, 14, кн. I; гл. 3, кн. II). Некогда автор принял монашеские обеты (гл. 3, кн. II), а теперь он неизменно присутствует в качестве клирика в хоре на общественной молитве (пролог; гл. 2, кн. I; гл. 3, кн. II). Его Орден — по всей вероятности, нищенствующий: сочетаясь духовным браком с Христом, он упоминает Доминика, Франциска (гл. 7, кн. II). Точнее, автор — доминиканец, и именно Доминик — патрон его Ордена (гл. 7, кн. II). Он неоднократно цитирует доминиканский бревиарий, положенное в основу доминиканского устава правило бл. Августина (гл. 12, кн. I), а также толкование на это правило генерального магистра доминиканцев Гумберта Романского (гл. 5, кн. I). Теперь же генерал его Ордена — магистр Хуго де Восман. Автор относит себя к числу его чад и отсылает свой опус для одобрения ему как высшей инстанции (пролог). По упоминанию одного из малоизвестных местных обычаев (украшение ворот зеленью на 1-е мая) опознается швабское происхождение автора (гл. 7, кн. II). Он проживает в обители, находящейся в черте города либо очень близко к нему. По завершении молитв девятого часа монастырская братия при желании может навещать своих городских друзей (гл. 1, кн. I). Брошенная вскользь, эта оговорка не входит в противоречие с положением Островной обители в Констанце, хотя, разумеется, с необходимостью и не указывает на нее... Такие-то сведения об авторе удается извлечь из текста «Часослова Премудрости».
Уточнить атрибуцию «Часослова» позволяет нам пролог этого латинского сочинения, где рассказывается о беседе между Премудростью и ее Учеником, когда тот, стоя после утрени перед церковным распятием, сетовал на бесчувствие при созерцании Господних страстей. Пришедшему в экстаз Ученику были сообщены сто созерцаний крестных мук Иисуса Христа, каждое из них должно было сопровождаться земным поклоном, метанием. Напомним: опущенные в «Часослове», сто созерцаний явились каркасом, композиционной основой «Книжицы Вечной Премудрости». Неявно содержась в ее первой и второй частях, они были сформулированы и расписаны по порядку в ее третьей, заключительной, части. Обстоятельства, при которых созерцания, по свидетельству «Книжицы», сообщались Служителю, совпадают во многих деталях с обстоятельствами, упомянутыми в прологе к «Часослову Премудрости».
Родственность «Книжицы» и «Часослова» (см. ниже) прослеживается на уровне текста. О ней свидетельствуют общая композиция, система персонажей и огромное количество параллельных мест. Но не является ли «Книжица» сокращенной версией принадлежащего другому автору пространного «Часослова»? — Нет, и «Книжица», и «Часослов» имеют единого составителя: Г. Сузо. При этом немецкая «Книжица» первична по отношению к латинскому «Часослову». Уверенность в том и в другом следует из свидетельства самого Г. Сузо в его автобиографии: «“Книжица Премудрости” на немецком и на латыни, ее же через него (Служителя. — М. Р.) соделал Бог» (с. 18 наст. изд.). И именно «Книжицу», хотя и не называя ее, имеет в виду автор «Часослова», когда в прологе упоминает о его оригинале, написанном в определенные промежутки времени и при даровании обильной благодати (см. конспект).
Остается прояснить вопрос, касающийся заключительных строк («Explicit») некоторых рукописей «Часослова», где, по-видимому, переписчиками все сочинение атрибутируется «брату А. из обители Ордена проповедников С.». В церковной провинции Тевтония было семь конвентов — термином «domus» обозначался крупный конвент — названия которых начинались с буквы «С». Из них только «Констанцский конвент» (domus Constantiensis) соответствовал, в смысле своего местоположения в городской черте, приведенному выше описанию, содержащемуся в гл. 1 кн. I «Часослова Премудрости».
Что касается сокращения «А.», то за ним скрывается имя «Amandus» (Возлюбленный, букв.: тот, кого следует возлюбить). Это — не монашеское имя Г. Сузо, как считалось до недавнего времени. При принятии обетов вступавшие в Доминиканский орден в первые века его существования не брали себе новых имен. Будь «Аманд» вторым, официальным именем Г. Сузо, оно имелось бы в немецкоязычных рукописях его произведений, упоминалось бы как его другом Генрихом из Нёрдлингена, так и хронистом XV века И. Майером, составившим труд о выдающихся доминиканцах предшествующих столетий («Liber de illustribus viris O.P.»).