Взгляд босса был полон искреннего сожаления. А я, похоже, утратила дар речи, поскольку только горестно кивнула.
— Мы перенесем ваши вещи вниз как можно быстрее. Дорогая, как с вами хорошо работать.
Ну это вряд ли. Но я покорно пожала протянутую руку, а между тем мой мозг заполоняли миллиарды ужасных видений. У них же там стены оранжевого цвета! И они без продыху роняют словечки типа «концептуальный»! И теперь мне придется напиться на рождественской пирушке и выставить себя полной дурой! Впрочем, нет, с этим я уже управилась. В любом случае, теперь меня ждет работа — работа — работа, с утра до вечера, как всех прочих людей. Я мысленно застонала. Затрезвонил телефон.
— Я вижу, у вас дела, что же, не буду мешать. — Босс упруго вскочил и ретировался в своих маленьких ботиночках ручной работы. Звонила, конечно же, Фран.
— Ну? Говорила с ним?
— Фран! Меня переводят! Отправляют в отдел по маркетингу!
— Бог ты мой. А это хорошо или плохо?
Фран представления не имела о том, что творится в мире бизнеса. Служебные дела для нее означали шашни с парнями из Сити.
— Да так, мне придется вкалывать с утра до вечера, не имея возможности поговорить с тобой, в компании целой толпы людей, которые считают, что маркетинг — это круто, сидеть за перегородкой, а не в отдельной комнате, вдыхать во время обеденного перерыва запах жареных помидоров, слышать постоянный нудный треп о фокусных группах, и все будут подсматривать, что я делаю, и ехидничать, что я не ношу ничего оранжевого, а в остальном все просто замечательно.
— Ну ладно. А с Алексом ты уже говорила?
— Фран! Это важно!
— Важнее, чем то, что твой парень переезжает к насильнику?
— Честно говоря, да.
Наступила пауза. Для Фран нет ничего важнее, чем выкрутасы в наших амурных делах, и я, как правило, с ней согласна. Так что сейчас она могла бы и сообразить, что дело дрянь.
— Извини. Тебя уволили?
— Нет никто меня, на хрен, не увольнял. Ладно, забудь.
— Ты будешь меньше получать?
— Фран, я сейчас поговорю с Алексом, хорошо?
Черт. Что ж, по крайней мере, Фран не получила роль, иначе она бы уже об этом сказала. Я жила в постоянном страхе, что Фран станет невероятно знаменитой и не захочет больше со мной якшаться; тогда я превращусь в старую пропойцу и начну рассказывать не знакомым людям в баре, что когда-то мы слыли лучшими подругами, и моим нудным историям никто не будет верить.
Я была вконец расстроена, раздергана и раздражена, и меньше всего на свете мне хотелось звонить сейчас Алексу и задавать ему каверзные вопросы. Вот бы он сам позвонил и сказал, что прошлым вечером этот урод Чарли предстал перед ним в своем истинном свете и теперь он, Алекс, умоляет, чтобы я позволила ему жить со мной, потому что он так страстно меня любит. Я взглянула на свое отражение в окне, отметила нездоровую бледность и потекшую тушь и поняла, что: 1) я действительно пустила слезу; 2) если бы я была Алексом и увидела такую физиономию — удрала бы миль на десять. Но я не удрала, и хорошо: зазвонил телефон, и это оказался Алекс.
— Привет, сладенькие губки.
— Привет, дружок гнуса.
— Да уж, Чарли вчера перебрал, ничего не скажешь.
— Ты в курсе, что он не на шутку достал Фран? — осведомилась я.
— Фран? Да она таких Чарли на завтрак ест. Не вмешайся тот рыжий, она бы ему все хозяйство поотрывала.
Спорить не приходилось.
— Значит, ты все еще хочешь жить с этой пьянью?
— Или жить у него, или два месяца обшаривать «Лут»[7] и закончить в какой-нибудь иммигрантской дыре.
— Но Фулхэм… Там же такая публика…
Алекс вздохнул:
— Что, старая песня про закрытые школы? Ты чего, совсем опошлилась?
— Да, и еще мне нужен годовой доход, легкая и хорошо оплачиваемая работа в издательстве и длинные, мерцающие белокурые волосы.
— Хватит, Мел, не гони волну. В конце концов, надо же мне где-то жить. В смысле, нельзя же… не можем же мы жить вместе!
Я помедлила всего лишь одно мгновение.
— Нет, конечно, нельзя. — Это даже не было похоже на мой голос.
Повисло молчание. Наконец Алекс произнес:
— Мне правда очень жаль, что я так насвинячил со своим отъездом. Но причина в том, тыквочка, что подобные вопросы… ты хочешь решить слишком быстро. Я и вернулся-то всего пару недель назад. Остынь немного, хорошо?
— Верно. Все верно. Что ж, позвоню попозже.
— Нет, Мел, не будь такой. Ты сама себя заводишь. Я ведь про то что — нет никакой спешки…
Я повесила трубку. Пропади все пропадом! Хоть напяливай футболку с надписью «Женщина с ненормальными запросами; выходит из строя без постоянного внимания и моментального отклика. Театральные склонности. К независимой жизни без мужчины не приспособлена. По отношению к друзьям неверна. В слезы ударяется на ровном месте».