Интересно, понравится Сванхильд тюленья охота?
Вряд ли, скользнула у него ленивая мысль. Кровь, забитые туши…
Но и это часть его жизни, так что ей придется привыкать. И несколько чаш свежедобытой тюленьей крови — лучшее средство, чтобы потом зимой не болеть.
Он повернулся к кровати. Проснувшаяся Сванхильд успела сесть, и теперь удивленно смотрела на него. Несмело улыбнулась.
— Не уходить?
— Скоро зима, — объявил Харальд, подходя к одному из своих сундуков. — Дел нет, походы кончились. Будешь видеть меня часто.
Он достал из укладки небольшое точило, вытащил из ножен, валявшихся вместе с поясом на соседнем сундуке, нож.
Надо бы принести в опочивальню оружие, что привезли из опочивальни в Хааленсваге и сложили в одной из кладовых, мелькнула у него мысль. Пересмотреть все, повесить на стену возле кровати — чтобы было под рукой. Подправить лезвия, если нужно.
Харальд уселся на сундук под полкой, на которой горел светильник, начал точить нож.
Сванхильд, помедлив, встала, заковыляла в угол, где на сундуке лежало ее платье…
— Нет, — быстро сказал Харальд. — Сегодня — рана.
И повелительно кивнул на кровать.
— Садись. И не вставай. Я с тебя еще и рубаху сниму, когда начну.
Девчонка осторожно присела на край постели. Посмотрела на него, расправила на коленках шелк рубахи. Чинно так, аккуратно.
— Харальд… можно просить?
— Проси, — позволил он с усмешкой, поднимая глаза от лезвия ножа.
Подумал — начинает понемногу понимать, как вести себя с мужчиной. Сначала слушаться, а потом что-нибудь выпрашивать.
— Собака… я не найти.
— Пока рано, — пробурчал Харальд. — Заживет нога, я тебе сам приведу этого крысеныша.
— Крысеныш? Имя собака?
— Да, — он едва слышно фыркнул.
Подумал — и ведь поверит…
В дверь стукнул вернувшийся Финлауг, и Харальд, встав, принял от порога два кувшина. Спросил, повернувшись к Сванхильд:
— Выпьешь эля? Буду снимать нитки. Рана, понимаешь? Будет больно.
Она прикусила губу, но качнула головой, отказываясь. Призналась:
— Пить на пир много.
— Да, очень много, — насмешливо согласился он.
И поставил оба кувшина на пол, рядом с сундуком, на котором сидел перед этим. Распорядился:
— Подойди ко мне, Сванхильд.
Она ковыляла к нему нарочито медленно — оттягивала тот миг, когда ей будет больно, догадался Харальд. Сказал, нахмурившись:
— Я сделаю все быстро, Сванхильд. Мне приходилось зашивать раны. И швы снимать.
— Когда? — спросила девчонка. И тут же уличила его, с легким оттенком изумления в голосе: — Ярл — шить?
— Я не всегда был ярлом, — отозвался Харальд.
Сванхильд была рядом, дыхание ее участилось — от страха, он это понимал. Но в нем-то частые вздохи вызывали совсем другие мысли…
Но сначала следовало снять швы.
— Мы еще поговорим об этом, — пообещал Харальд. — У нас вся зима впереди.
Он отложил нож на полку, сдернул с нее рубаху. Сванхильд задышала чаше. Закусила губу, застенчиво прикрыла груди одной рукой. По щекам пополз румянец, быстро добрался до лба и шеи.
— У других ночные птахи поют, — насмешливо сказал Харальд. — А моя краснеет. Я тебе почти что муж, Сванхильд. Завтра наша свадьба. С утра придет Кейлев, уведет тебя в женский дом — забирать тебя я приду туда. И с завтрашней ночи ты станешь моей женой уже по всем правилам. Убери руку. Садись.
Он кивнул на сундук, Сванхильд с обреченным вздохом присела на самый край.
И все-таки убрала руку.
Харальд подержал лезвие ножа над огоньком светильника, плеснул на рану морской водой. Девчонка вздрогнула, струйки покатились по груди, плечу. Он поморщился, досадуя на собственную недогадливость. Следовало подогреть, она не воин, чтобы обливать ее ледяной водой.
С другой стороны, холод выстудит рану, меньше будет болеть.
Кожа вокруг ниток вспухла, крохотные дырки, откуда они торчали, покраснели. Пора было снимать, пора…
Харальд подергал стежки, чтобы нитки отклеились от мяса, вышли легче. Потом подрезал их с одной стороны — у самой кожи, острием ножа. Повыдергивал обрывки нитей, подцепив их ногтями с другой стороны заживающей раны…
— Мало болеть, — удивленно сказала Сванхильд.
Харальд молча кивнул, откладывая нож на крышку сундука. Снова плеснул ей на рану морской водой — теперь она вздрогнула уже не так сильно. И покрылась зябкими пупырышками. Он помял обеими руками кожу с двух сторон от рубца.
Сванхильд прикусила губу, но не поморщилась. Скрывает боль?
— Заживает неплохо, — объявил Харальд. — Шрам будет тонким. Кстати, лекарю в наших краях полагается вознаграждение.