Дерево зазвенело, принимая лезвие. Но замах получился не слишком удачным, лезвие вошло косо. И не так глубоко, как следовало.
Может, потому, что его горло раздирал кашель, а в груди горело. Боль сдавливала лоб и затылок стальным обручем.
И не было перед глазами красноватого сияния — дар берсерка, всегда выручавший его в бою, сейчас почему-то спал.
Предали, зло подумал Харальд, пытаясь хоть так пробудить силу, дремавшую в его теле. Предали. Кто-то поджег дом. Он помнил, что вечером, когда возвращался к себе, огня в топках печей уже не было. Разве что Свальд опрокинул у себя светильник?
Но даже после мысли о предательстве краснота перед глазами не появилась. И бревенчатые стены заливали только рыжие отсветы пожара…
Харальд выдрал из бревна застрявшую в нем секиру. Сванхильд, кашлявшая рядом, осела на пол. То ли испугалась пролетевшей рядом секиры, то ли ей стало плохо.
Опочивальня полыхала уже наполовину. Огонь тек по просушенным бревнам резво, радостно. Выкидывал желтые ленточки в щели между потолочными досками, быстро черневшими.
И стены качались у него перед глазами. А красное сияние все не появлялось, в руках не было привычной силы.
Дар Одина его предал.
Неужели умру, как-то спутано изумился Харальд. То, чего не смогли сделать многие и многое — сделает в конце концов огонь и чья-то предательская рука, поджегшая дом?
А как же все — пророчество, Рагнарек, то, что он должен подняться в небо?
— Ярл, — заорали вдруг с улицы. — Мы сейчас.
С той стороны по бревнам ударили сразу несколько топоров — его люди тоже пытались прорубить лаз.
Это было последнее, что он услышал, потому что после второго замаха секирой перед глазами потемнело.
И все исчезло. Мысли, звуки, жадное сияние пожара…
Харальд толкнул ее к оконцу, замахнулся по одному из бревен под оконцем раз, другой — а потом осел на пол, привалившись к стене. Секира упала на пол, так и не коснувшись венца во второй раз.
И Забаву, успевшую немного отдышаться, тряхнуло от ужаса за Харальда. И стыда за себя. Он-то ее к оконцу толкнул, чтобы она хоть немного чистым воздухом подышала, а сам…
Боль по-прежнему остро била по вискам двумя молотками. Забава, скорчившись в углу, глянула на Харальда. Осознала — ей до оконца его не дотянуть. Не по силам ей такое, особенно сейчас.
А сруб-то бревенчатый, подумала Забава торопливо. Такой, какой в Ладоге делали. И под полом не сразу земля идет, есть просвет. Она это разглядела, когда тут половицы меняли…
Стена, где было оконце и возле которой лежал Харальд, уже занялась. Там, снаружи, что-то кричали.
Забава приподнялась, дотянулась до оконца. Высунулась, чтобы глотнуть свежего воздуха. Крикнула слабо:
— Здесь.
Ох, знать бы слова, путано подумала она. И выставила голую руку наружу. Махнула.
— Сванхильд, — загомонили там. — Кейлевсдоттир. Ярл.
— Земля, — в ответ крикнула она. — Вниз. Дом. Тут.
Потом махнула рукой, показывая вниз.
И снова осела на половицы. Закашлялась, поползла по полу, схватила непослушными пальцами рукоять секиры, выпавшей из рук Харальда. Приподняла оружие, едва его не выронив…
Кое-как замахнулась, стоя на коленях. И все-таки попала лезвием в щель между половицами, идущими вдоль стены, у которой сидел Харальд.
Рана в плече отозвалась на замах вспышкой боли. Забава, перемежая выдохи кашлем, навалилась всем телом на рукоять, перекашивая ее в сторону. Сама едва не упала поверх лезвия.
Сверху, над головой, трещало пламя, пожирая потолочные доски. По стене рыжей сияющей водой тек огонь, подползая к Харальду. Ее со всех сторон обдувало жаром. Кожу пекло…
Доска приподнялась над полом. Забава, повалившись на колени, додавила рукоять до пола, выворачивая половицу из гнезда. Откинула в сторону, сковырнула еще одну доску.
И сунула руку вниз. Та ушла в подпол по локоть, потом пальцы коснулись земли.
Места едва хватит, чтобы подлезть. И если сверху будет гореть, а выбраться во двор им не удастся — их завалит сверху горящими бревнами.
Только другого выхода не было. Так хоть какая-то надежда оставалась.
Забава вцепилась в Харальда, дернула его к дыре в полу. Тот растянулся по половицам, огромный, тяжелый.
Она подумала, испуганно и спутано — а если уже надышался? Жив ли? Ухватила его за плечо и бедро, рванула, перекатывая к щели.
И тут вдруг заметила, что по коже Харальда пляшут какие-то сполохи. То ли отсветы от пожара, то ли еще что.