Последнее, что он помнил — это как во второй раз замахнулся секирой, целя по бревнам. А потом — все.
Выходит, в подпол его затащила Сванхильд. И как только смогла?
Он хмыкнул, подумал насмешливо — вот что девчонка умеет, так это сбегать. В этом деле она, похоже, посмышленей его самого. На этот раз Сванхильд убегала от смерти, прихватив его с собой.
А дар Одина его предал. Сначала уснул, не дав ему прорубить путь наружу — а потом проснулся, чтобы уберечь его самого от огня. Но только его…
Не девчонку.
И наследие отца, вся его сила, в горящей опочивальне словно исчезла. Он позорно потерял сознание, пока девчонка все еще держалась.
В памяти вдруг всплыли слова Ермунгарда — пока мой сын живет, мое проклятье, вечное изменение плоти, спит…
Спит или переходит на сына? Может, то, что с ним случилось, очередной шаг в изменении, перекинувшемся на него?
Причем на нем нет ожогов, словно он и не побывал в огне. И голова не болит, нет кашля, жжения в груди. А ведь после того, как надышишься, такое бывает еще несколько дней. Он жив, здоров — и невредим до отвращения.
Как будто и не дышал совсем недавно дымом. И не потерял сознание в горевшем доме.
Он целехонек, но девчонка нет.
Взгляд Харальда метнулся к женскому дому. То, что случилось сегодня, надо учесть. Надо учиться жить, как простой человек. На всякий случай.
— Хорошо, что твоя невеста крикнула про землю, — добавил Торвальд. — Тогда мне в голову мысль и стукнула. Я же еще у конунга Ольвдана служил. Знаю, как здесь дома устроены. Вот и решил прорыть проход под окном — вдруг вы догадаетесь под половицы залезть. И ты догадался, ярл.
Харальд нахмурился, бросил:
— Догадалась Сванхильд. В подпол меня затащила она.
Он не стал объяснять, что позорно сомлел. И валялся без памяти, пока его спасала слабая девка. Подумал хмуро — хватит с его людей и того, что они сейчас услышали. И увидели. Объявил:
— Я теперь обязан жизнью своей женщине… а тебе, Торвальд, я обязан и ее жизнью, и своей. Хочешь стать хирдманом?
Тот громко выдохнул, кивнул, посмотрев горящими глазами.
— Не радуйся больно, — предупредил Харальд. — Хирда для тебя нет. К весне соберутся люди, тогда и начнешь командовать. Но драккар можешь выбрать уже сейчас. Из тех, что стоят и без хирда, и без хирдмана. Теперь ты, Свальд.
Он перевел взгляд на брата.
— Скажи-ка мне, Свальд, почему тебя не было в твоей опочивальне, когда загорелась хозяйская половина?
Свальд посмотрел на него неверяще. Неторопливо ответил:
— Ты подозреваешь меня, Харальд? Я не стал бы тебя убивать. Я еще помню, что мы с тобой родичи. Стражники, что стояли у двери хозяйской половины, могут подтвердить, что я ушел, когда пожара еще не было.
Харальд глянул на толпу, собравшуюся вокруг. Вперед выступил Свейн, быстро сказал:
— Стражники мертвы. Оба. Одного мы вовремя оттащили от огня, он валялся перед домом. А труп второго наполовину сгорел — его оставили сидеть у стены. У уцелевшего перерезано горло. Чисто, одним движением. Я так овец режу.
— Что скажешь, Свальд? — Харальд прищурился. — Чтобы опытного воина так убили, он должен был подпустить к себе убийцу. Или посторониться, выпуская его из двери.
Брат набычился, угрюмо бросил:
— Я не убивал. Когда я уходил, стражники были живы.
— Скажи мне, куда ты ходил посреди ночи, Свальд, — обманчиво мягким голосом попросил Харальд. — И может, я тоже поверю, что ты не убивал моих людей. И не поджигал моего дома.
Свальд стиснул зубы, по щекам катнулись желваки.
— Мне не нравится, что ты первым делом заподозрил меня, родич — но я скажу тебе все. Все равно собирался попросить ее у тебя.
Значит, бегал к какой-нибудь бабе, подумал Харальд. Или прикрывается этим. Сейчас далеко за полночь. За половину ночи можно успеть многое — сначала дождаться, пока в соседней опочивальне уснут, а потом убить стражников и поджечь дом. И где-то между делом еще и потискать бабу…
— Я этой ночью встречался с Ингрид, одной из дочек Ольвдана, — объявил Свальд. — Ко мне в опочивальню она войти не захотела. Ингрид знает, что ты решил продать ее на торжище, вместе с сестрами. Она сказала, что прежде, чем ее продадут какому-нибудь чужаку, хочет узнать ласку мужчины Нартвегра.
— Узнать ласку… — Проворчал Харальд. — Девственница, что ли?
Свальд пожал плечами, бросил с вызовом:
— Это мы обсуждать не будем. Я хочу попросить ее у тебя, брат. Я знаю, что Ингрид и еще одну дочь Ольвдана оставили для тебя. Но тебе было не до них, а теперь ты хочешь их продать. Я заплачу за нее, сколько скажешь. Только пусть это станет не платой за рабыню, а выкупом за свободную женщину. Своей рабыней ты ее не объявлял, сюда, как добычу, Ингрид не привозили…