Жила бы себе любимой балованной женой хирдмана Убби, гоняла бы по дому рабынь. Может, Убби даже выкупил бы ее сестер. Конечно, не напрямую, а окольными путями, через кого-нибудь.
В конце концов, за красивую девку на торжищах дают от трех до десяти серебряных марок, не больше. А Убби, после того, как получил свою долю от добычи, взятой в Веллинхеле, вполне мог выкупить всех сестер разом. Затем отправил бы их в свой дом, откуда собирался забрать мать и первую жену…
Но от себя самого не уйти. В жилах Рагнхильд течет кровь воинов, а не торгашей. Просто жизни в довольстве ей мало, она помнит, кто она — точнее, кем она была.
— Время разобраться с этим делом, — объявил Харальд.
И бросил на землю перед собой окровавленное бабье тряпье, которое вынес из женского дома.
Затем посмотрел на Рагнхильд, стоявшую посередине людского круга.
Она замерла с высоко поднятой головой, внешне спокойная. Рядом застыл Убби, хмурый, чуть сгорбленный, с потемневшим от горя и ярости лицом. В шаге от них стоял Свальд.
Остальные девки торчали в паре шагов. Тихо плакали, сбившись в кучу.
— Вы все знаете, что случилось, — бросил Харальд в толпу. — Дом мой сгорел, сам я едва не погиб…
А может, и не погиб бы, скользнуло у него в уме. Но воинам об этом знать не обязательно.
Хорошо уже то, что они не разбежались, когда сам Ермунгард то и дело показывал — он не хочет, чтобы сын ходил по земле в человеческой шкуре. Когда устраивал ему ловушки, подсылал драугаров…
— И я сгорел бы, если бы не смекалка Торвальда, который полез за мной под горящий дом, — спокойно сказал Харальд. — Кроме того, этой ночью убили стражников, охранявших вход на хозяйскую половину. Они подпустили к себе убийц, потому что знали их. И умерли, потому что не ожидали нападения.
Толпа воинов загудела.
Как раз в этот момент из толпы с левой стороны круга вышел Болли, несший Сванхильд — осторожно подхватив под коленями и под плечами.
И по тому, как она застыла у него на руках, деревянно, как-то слишком ровно, Харальд сообразил — ожог у нее не маленький. И болезненный. А может, и не один. Поэтому Сванхильд напрягается, держась так, чтобы ткань одежды его не касалась.
Следом за Болли топали рабыни, Ислейв и трое воинов из охраны Сванхильд. Все шагали к дверям женского дома.
Он надеялся, что ум у девчонки затуманен от боли достаточно, чтобы та не начала дергаться, завидев сборище перед женским домом. Но его надежды не оправдались. Харальд прямо-таки отследил, как ее взгляд метнулся сначала к нему, потом к хнычущим бабам…
И она, ухватившись за шею Болли, тут же забарахталась. По ожогу наверняка прошлась сразу же ткань нижней рубахи, обдирая там все…
— Харальд, — сдавленно крикнула Сванхильд. — Я хотеть говорить.
— Уноси, — рыкнул он, свирепо глянув на Болли. — Кейлев, где ты? Займись своей дочерью — она, похоже, надышалась, и до сих пор не пришла в себя.
Кейлев уже вынырнул из круга воинов, следом за своими сыновьями. Кивнул — и торопливо зашагал к двери женского дома.
Скорей бы приехали жены Кейлевсонов, угрюмо подумал Харальд, снова поворачиваясь к Рагнхильд и ее сестрам. Может, хоть они научат Сванхильд нехитрой истине — когда ярл говорит со своими воинами, женщины должны молчать.
И говорить, только если их спросят.
За спиной загудел бас Болли:
— Успокойся, сестра. Ты надышалась. Но все кончилось, скоро тебе станет легче.
— Нет, я хорошо… — лепетала девчонка. — Пусти…
Дверь женского дома хлопнула, отрезая от него Сванхильд — и ее неразумные слова.
— Убби, — громко сказал Харальд. — Ты сказал мне, что я обвинил невинную женщину. Я хочу, чтобы ты сходил в женский дом. И внимательно осмотрел норы, которые Рагнхильд и ее сестры вырыли под домом. А еще я хочу, чтобы ты осмотрел эти тряпки. При всех.
Он ткнул рукой в бабью одежду, валявшуюся на земле. Продолжил, не повышая голоса — потому что толпа перед женским домом затихла, внимательно его слушая:
— Здесь два женских плаща и два платья, еще мокрые от крови. Подойди, Убби. Возьми их в руки. Потому что ты просил меня доказать мои слова. И потому, что речь идет о жизни твоей жены.
Харальд глянул на людей, стоявших с факелами на краю круга. Приказал:
— Сюда. Посветите ему — чтобы не говорил потом, что дело было ночью, и он ничего не видел.
Убби, стиснув зубы, подошел. Наклонился, поднял тряпки по одной. Распялил их перед собой, ощупал. Потом, не говоря ни слова, ушел в женский дом.