Закрапал мелкий дождь.
Харальд зашагал обратно к крепости, хмурясь на ходу.
Все боги берут жертвы, мелькнуло у него. Интересно, смог бы его родитель обойтись вообще без жертв?
У самого выхода с кладбища на глаза ему попался холмик свежевскопанной земли, с наваленным сверху валуном. Харальд подошел поближе.
На краю бурой свежей насыпи остался отпечаток ноги. В хорошем сапоге, с подошвой из нескольких слоев толстой кожи, прошитой по краям.
Похоже, Свальд сегодня встал одним из первым. И сам похоронил Ингрид.
ГЛАВА 9. Свадьба
Семь дней Харальд не выдержал.
Все эти дни он махал топором и таскал бревна, строя с другими новый главный дом. Помогал вытаскивать и ставить на катки драккары, устанавливать над ними навесы. Нарочно выматывался, чтобы, вернувшись в опочивальню, не думать ни о чем, кроме сна.
Закончив работу, шел к кухне, возле которой прямо во дворе стояли столы — пока не было главного дома, мужчины ели там. Засиживался на лавках допоздна, попивая эль, беседуя со Свальдом и прочими хирдманами.
Даже Убби, понемногу отходивший после смерти Рагнхильд, вставлял пару слов…
А на пятую ночь Харальд переступил порог опочивальни — и увидел Сванхильд, кое-как протискивавшуюся между кроватями к порогу.
Девчонка ему улыбнулась. Впервые за все эти дни по-настоящему, радостно, без болезненной дрожи губ, спрятанной в улыбке.
— Я ходить, Харальд. Завтра идти двор. Сегодня болеть мало… почти совсем нет.
И вот это "почти совсем нет" подсекло его решимость продержаться еще два дня, как ножом. Он поплотней прикрыл дверь, скинул плащ.
А Сванхильд продолжала ковылять к нему. В одной рубахе, и острые грудки натягивали желтоватое полотно…
Он сам приказал Кейлеву не давать ей пока платьев — чтобы ожоги не начали гнить, сопрев под тканью. Иначе со своей стыдливостью оденется в два слоя, и пойдут гнойники под струпьями. Топить пожарче, чтобы не мерзла. Рубахи не из шелка, а из полотна помягче…
Харальд отловил ее у изножья кроватей, сжал руки чуть выше локтей. Спросил, глядя в глаза:
— Я сейчас спрошу, а ты ответишь — но так, как захочешь. Могу я посмотреть, какая ты белая и красивая?
Сванхильд посмотрела растерянно.
— Я осторожно, — торопливо пообещал Харальд. — Больно не будет.
Девчонка не совсем уверено кивнула.
Он отступил на шаг. Поспешно — а вдруг передумает? — содрал с себя одежду. Бережно снял с нее рубаху, оттянув подол со спины в сторону, так, чтобы не задеть ожоги.
И подвел к кровати, уложил на правый бок. Лег рядом, лицом к ней, на самый край постели…
Потом сообразил, что так может и свалиться — а притискивать Сванхильд к стенке нельзя. Вскочил, в два движения придвинул свою кровать к ее.
Снова улегся рядом. Подумал — тороплюсь, как мальчишка.
Когда муж просит свое, ему положенное, отказывать нельзя, умудрено думала Забава.
А Харальд ей, считай, почти что муж. Даже если не женится — после того, как ее голой столько народу видело, — все равно к ней, как к честной жене, относится. Заботится, бережет…
А ведь мог бы, скользнула у нее пугливая мысль, и другую бабу найти. Пока она тут с ожогами валяется.
Харальд, улегшись рядом, посмотрел ей в глаза. Коснулся ладонями щек. А потом руки его пошли вниз. По шее, по груди. Мягко погладили соски — и дальше спустились, касаясь ее кожи лишь кончиками пальцев.
Когда он дотянулся до живота, Забава зябко вздрогнула. Хотя в опочивальне было жарко.
Харальд молча смотрел на нее. Губы кривились, точно он пытался улыбнуться — или наоборот, улыбку с лица сгонял.
— Да? — спросил он вдруг.
Как раз в этот момент его руки залезли ей между ног, и Забава, покраснев, неловко согнула левую ногу. Ту, что с ожогом. Поморщилась от легкой боли — и приподняла колено, открываясь навстречу его пальцам.
Харальд издал быстрый смешок. Она и опомниться не успела, как под щекой у нее оказалась его рука — крепкая, с буграми вздувшихся жил. Другая ладонь осталась внизу, где и была. Захозяйничала между ног, как всегда, со стыдной лаской. Пальцы гладили, лезли в тело. Нагло так.
Все было как всегда — и Забава задышала чаще. Ухватилась за его плечо рукой…
А серебряные глаза сияли, и свет от стоявшего на полке светильника бросал на лицо Харальда черные тени. Резкие. Угловатые. Делавшие его лицо похожим на ту серебряную морду, что она помнила.
— Красивая, — сказал Харальд неожиданно низким голосом. — Моя.
Он мягко потянул, запрокидываясь на спину, и Забава вдруг очутилась на нем. Сверху. Пальцы между ног, бесстыдно гладившие ее там, лезшие внутрь тела, замерли. Но ладонь не отдернулась.