Когда в проходе женского дома завопили:
— Убби. Вылазь, ворота выбили.
Тот вскочил и убежал. Из-за бревенчатой стены опочивальни уже доносились крики…
Рагнхильд, морщась от боли, поднялась с кровати.
Убби отходил ее сложенной вдвое веревкой с узлами — так, чтобы болело, но чтобы можно было таскать ноги, как он сказал. И пообещал, что повторит порку, как только рубцы подживут.
Унизительней всего было то, что Харальд не стал рассказать Убби о том, что случилось, наедине. И жених узнал обо всем, когда ярл перед поркой рабынь объявил их вину, упомянув и ее имя.
А после наказания, когда наступила ночь, Убби опять заявился в ее опочивальню. Потребовав, чтобы она приняла его как желанного супруга…
И ей пришлось это сделать.
Рагнхильд вышла в проход с гримасой боли на лице. На крепость напали. Опять Гудрем?
Услышав крик белоголового старика, подручного Харальда, она криво улыбнулась. Зарубят… Если крепость возьмет Гудрем, ее не просто зарубят. Кровавая Секира придумает для нее кое-что пострашней.
Может, сбежать? Нет, это слишком опасно. Мало ли на кого наткнешься в темноте.
Лучше остаться здесь — в крепости сейчас родичи Харальда со своими хирдами, так что ярл, надо думать, удержит Йорингард.
Вот только Гудрем наверняка использует стрелы с ядом, тем самым, после которого Харальд в прошлый раз потемнел — и переменился. Или смажет этим ядом копья, мечи…
Надо бы выглянуть и посмотреть, что происходит в крепости, подумала Рагнхильд.
Она вернулась к себе, накинула на голову темно-зеленое покрывало, содранное с кровати — чтобы скрыть волосы. Если прикрыть им лицо, то можно раствориться в тени.
Затем вышла в проход. Прикрикнула на сестер, приказав им разойтись по опочивальням — и выскользнула из женского дома.
Забава едва успела прикрыться покрывалом, когда в опочивальню влетел какой-то воин. Тут же развернулся к ней спиной, что-то проворчал.
Она, закутавшись в утянутое за собой покрывало, отыскала платье и рубаху, брошенные Харальдом на сундук у дальней стены. Оделась, присев на корточки за кроватью.
И подошла к воину. Тронула того за локоть, спросила:
— Что делать ярл?
Он ответил, гортанно, хрипло — но Забава его не поняла. И замерла у двери, прикусив губу.
Стражник опять что-то сказал, махнул рукой, приказывая ей отойти от выхода. Она отступила на шаг. Было и страшно, и тревожно.
Напали, билась в уме у Забавы испуганная мысль. И Харальд сейчас там, где кричат. Дерется…
Потом пришли еще двое, перебросились парой слов с воином, что караулил в опочивальне. Следом все трое вышли, забормотали глухо за дверью.
Забава стояла неподвижно. Прислушивалась, сжав кулаки.
В крепости кричали.
Когда в покой вошел Кейлев, ее приемный отец, она бросилась к нему. Спросила, почему-то смутившись:
— Харальд?
Кейлев, не ответив, окинул взглядом опочивальню. Схватил плащ, накинул ей на плечи — и, вцепившись в руку, потянул к порогу. А потом по проходу, к выходу…
Забава с готовностью побежала следом. И как только они вышли во двор, полный криков и отсветов далеких факелов, тут же вырвалась вперед. Поискала взглядом Харальда, но не нашла.
Приемный отец что-то рявкнул, дернул ее за руку, запихнув себе за спину. Трое стражников встали рядом, телами и щитами загородив обзор.
Потом Кейлев торопливо зашагал куда-то вперед, и Забава снова побежала за ним.
Ловушка, стучало в уме у Харальда. Мысль об этом пробилась сквозь красный туман, застилавший ум — и мир перед глазами.
Хирды Гудрема отступали слишком быстро.
Лязг железа вплетался в вопли и рев. В крепости орали не меньше сотни глоток. Кого-то убивали, кто-то корчился на земле, его собственные воины ревели:
— Харальд.
Те, кто сражался против них, отвечали воплями:
— Гудрем. Секира.
И отступали. Но как-то слишком быстро.
Харальд крутился под чужими копьями, которыми щетинился клин теперь уже отступавших воинов Гудрема. Запускал секиру гулять под кромками чужих щитов, подрубая ноги.
И раза два бросил взгляд через плечо, в сторону моря. Огни по обе стороны фьорда не горели. Значит, чужих драккаров возле устья нет.
Хотя дозорных могли снять, даже не дав им разжечь костер.
На другом конце Йорингарда, там, где крепостные стены обрывались, выходя на берег, было тихо.
Там или не нападали — или атаковали без особого желания, раз уж криков с той стороны не слышно. Но того, что со стороны берега могут ударить в спину, Харальд не боялся. Родичи наверняка оставили там не меньше половины своих людей, охранять драккары…