Но прежде чем уснуть, вдруг вспомнила о бабке Малене. Сон сразу прошел. И она лежала какое-то время, глядя в полумрак опочивальни широко распахнутыми глазами.
Умерла ли бабушка — или все еще живет там, где-то на дне моря? На конце той змеи, что ее держала? Когда она ее видела в последний раз, Маленя и руки поднимала, и говорила. А когда в воду уходила, не кричала и не дергалась. Может, не могла…
А может, это ее уже не пугало.
Лучше бы жила, горестно подумала Забава. Пусть даже там, под водой. До чего ж несчастливая судьба досталась Малене — всю жизнь на чужбине, никакой радости в жизни. Ни своего угла, ни семьи, ни родных.
А все равно не озлобилась. К ней, как к дочери, относилась. Заботилась, приглядывала, учила, наставляла…
Забава вдруг ощутила, как на глаза навернулись слезы. И, втянув носом воздух, уткнулась лицом в подушку. Соленые капли из глаз потекли легко, словно только этого и ждали.
Она плакала по бабушке Малене, заглушая громкие всхлипы подушкой. А потом как-то незаметно провалилась в сон…
Харальд явился в свои покои уже под утро. Сванхильд сопела на кровати, и он, раздевшись, скользнул к ней под покрывало. Замер, опершись на локоть и нависнув сверху.
Потом, пожалев ее, тихо улегся рядом. У девчонки вчера выдался долгий и тяжелый день. Да и прошлую ночь она провела в его палатке… вон даже Свальд заметил, что его невеста бледновата.
Как только пройдет ее нога, подумал Харальд, надо будет отыскать на псарне того щенка, что он ей подарил. Пусть начнет выгуливать своего крысеныша по Йорингарду. Места тут много — больше, чем в Хааленсваге. Есть где побегать. Нагуляет аппетит, начнет больше есть. Сама начнет. Раз уж он решил оставить ее без постоянного присмотра рабынь, дать немного свободы, теперь это придется делать так…
И нужно приказать охране, чтобы рабынь пускали в опочивальню только после того, как Сванхильд проснется. Чтобы не будили ее по утрам, давали выспаться.
Харальд вытянулся под покрывалом, закрыл глаза, но уснул не сразу. Все разрешилось. Даже пир после победы прошел как положено — громко, весело, с несколькими драками и парой сломанных ребер. И Гудрем мертв, и Ермунгард обещал помочь.
И девчонка сегодня выглядела довольной. А Рагнхильд вот-вот уберется отсюда…
Осталось только найти для Свальда бабу, насмешливо подумал Харальд. Чтобы тот успокоился и перестал отпускать замечания о Сванхильд.
Надо будет взглянуть на дочек хирдманов Ольвдана, которые до сих пор живут в женском доме. И отдать одну из них брату, как свободную наложницу. У бабы появится защита после всего, что она пережила, а Свальд каждую ночь будет занят делом. Глядишь, и перестанет рассматривать чужих невест.
Иначе его зубоскальство и впрямь закончится хольмгангом — или с Убби, или с ним самим.
А Свальд ему нужен. Хотя бы для того, чтобы ему доверяли люди, которых он забрал у родичей.
На следующий день Харальд проснулся поздно.
И первое, о чем он подумал, слушая сонное дыхание девчонки — можно не спешить. Настало зимовье. До весны можно жить спокойно. Пора вытаскивать драккары на берег, ставить их на катки, чистить днища от налипших ракушек. Проверить все крепления, просмолить днища…
А потом пошарить по сараям Йорингарда. Где-то должны лежать разобранные навесы для кораблей. Ольвдан держал одиннадцать драккаров — значит, должен был о них заботиться. Если навесов не найдется, придется послать людей нарубить лес.
Но все это можно делать не торопясь. А сегодня он снимет швы с раны Сванхильд — чтобы под нитками не начало гноиться. Дел особых нет, так что можно заняться этим самому…
Харальд встал, натянул штаны. Босиком прошлепал до двери, шагнул за порог и разглядел в конце прохода двух рабынь, пришедших прислуживать Сванхильд.
Рядом подпирали стенки трое воином — явилась стража его невесты, которую он отпустил, придя к себе перед рассветом.
Харальд окинул всех ленивым взглядом, распорядился:
— Финлауг, сбегай на кухню. Возьми чистый кувшин, набери мне морской воды, полить рану. И захвати баклагу с элем.
Воин сорвался с места.
Харальд захлопнул дверь, запалил от почти выгоревшего светильника другой, стоявший на полке рядом, полный до краев топленным тюленьим жиром.
Подумал — надо бы сходить на север. Поохотится на тюленей, пополнить запасы жира, запастись мясом. А то рабы в имении худые, зимой половина сдохнет. И моржей забить. Сапоги, обшитые по низу моржовыми желудками, не промокают. Сам он предпочитал только такие.