ВТОРОЙ ПОСЕТИТЕЛЬ Наавича был полной противоположностью Тони Гэйла. Маленький, сухонький, с крысиной мордочкой, серой кожей, явно не чистокровный землянин. Одежда его была неопрятна, а ироническая усмешка обнажала неровные зубы с синими пятнышками от курения юпитерианского тиива.
— Редински, — пробормотал Наавич. — Проходите, земляне, приглашаю вас. Вы знакомы друг с другом?
— Более-менее, — Гэйл, с непроницаемым лицом игрока, слегка презрительно кивнул похожему на крысу незнакомцу. — Меня всегда приглашают, когда дело касается денег. Вы готовы заплатить?
— Верно, — кивнул Редински. — Свадьба Лун — подходящее время расплатиться с долгами. А я и так достаточно долго ждал.
— Вы... вы не хотите перенести сроки? — выпуклые зеленые глаза старого марсианина умоляюще глядели на посетителей. — Мой юпитерианский фрахт задержался...
— Это ваша печаль, — лицо Гэйла отвердело. — Вы должны мне десять тысяч проигранных таэлов. Если я не получу их, то поведаю всему Марсу, что вы не сдержали обещания.
— Даже несмотря на то, что колесо рулетки было со скрытыми магнитиками? — промямлил Наавич.
— А вы можете это доказать? — жестко рассмеялся Гэйл. — А если я расскажу, что вы не выплатили долг перед Фестивалем Лун, то вы погибли. Никакие «красномордики» не станут вести с вами дела и давать кредиты, из опасения тоже быть опозоренными. Честь Динато будет уронена. Вы заплатите, или я не разбираюсь в обычаях Марса!
Старый Наавич склонил голову, стиснув скрюченными пальцами край стола. Гэйл был прав, абсолютно прав. Не существовало способа доказать, что игра была подстроенной, а стать нарушителем традиций, когда выплата долгов являлась священной обязанностью каждого марсианина...
— То же касается и меня, — усмехнулся Редински. — Я хочу получить свои десять тысяч немедленно. Согласитесь, что это еще дешево за то, что я умолчу о письме, посланном вами, в котором говорилось о контрабанде Пыли Грез в вашем грузе специй.
— Но это неправда! — Жестокая ненависть сделала обычно мягкий голос Наавича каким-то шероховатым. — В моем грузе не было наркотиков! В письме было предупреждение моему агенту на Земле, чтобы он тщательно оберегал груз от подобных вещей...
— Я знаю. — Маленький метис сидел, развалившись на стуле, и хихикал. — Но лишнее слово тут, потерянная страничка там, и... Словом, вы заплатите мне сегодня вечером, Наавич, иначе я завтра передам это письмо земной полиции. Говорят, что за последнее время было ввезено контрабандой слишком много Пыли Грез.
— О, Боги Марса! — прохрипел Наавич. — И ради этого Красная планета отдала свою свободу! В былые времена была лишь честь и Закон Лун! И тогда даже земные путешественники были храбрыми и честными людьми! Но теперь, когда такие существа, как вы, изгнанные с Земли, стремитесь использовать в своих интересах нашу доверчивость!.. Что плохого я сделал вам, земляне? Почему вы стремитесь захапать то, что я заработал своим потом? Неужели на Земле вовсе не осталось чести?..
— Давайте пропустим проповедь, — проворчал Гэйл. — Вы долго тянули. И я хочу получить деньги... нынче же вечером!
ДОЛГУЮ СЕКУНДУ Наавич стоял неподвижно. Внезапно гнев его уступил место безнадежности, и он опустился на свой стул, жалкая, обмякшая фигурка. В комнате воцарилась напряженная тишина. С космодрома поблизости донеслось кашляющее стаккато ракетных двигателей, когда какой-то грузовоз принялся разогреваться перед стартом. По стеклу тихонько постукивал несомый ветром вечный песок с красных равнин Псидиса. На улице все громче слышался смех и гул голосов.
— Таково желание Богов, — в голосе Наавича звучала горечь побежденного. — Лучше потерять состояние, чем честь. Я сделаю необходимые приготовления и заплачу вам перед Свадьбой Лун. Сейчас первый час ночи. Вы, Гэйл, ждите меня на набережной канала Хань в начале третьего. За Межпланетными складами, где никто не станет свидетелем моего позора. Вы, Редински, приходите за деньгами туда же полчаса спустя. А теперь... — Наавич встал и пошел к двери с торжественным достоинством, которое является чисто марсианской чертой. — Желаю вам радости Фестиваля Лун.
— Ну, хорошо. — Гэйл лениво поднялся на ноги. — Я так и знал, что у вас есть деньги. Только никаких ваших маленьких марсианских хитростей. Просто не забывайте, что если со мной что-нибудь произойдет, то Редински засвидетельствует, с кем я встречался и зачем. Он станет совершенно беспристрастным свидетелем.
— Что касается меня, — Редински рассмеялся и похлопал по выпуклости под мышкой его пиджака, — у меня есть маленький друг, который помогает мне не волноваться. Все, что я хочу получить, так это наличные.
— Не бойтесь, — Наавич поклонился с тщательно продуманной любезностью. — Смерть приходит к таким, как вы, Гэйл, от руки ваших же недобропорядочных собратьев, а к таким, как вы, Редински, от лучей в камере смертников. До встречи, земляне. Пусть ваша ночь будет долгой!
Снова оставшись один в своем маленьком офисе, старый «красномордик» выдвинул ящик стола и достал пачку тисненых золотом листков. Десять тысяч таэлов... а ему нужно двадцать. И где в такой поздний час можно добыть нужную сумму?
Наавич машинально повернулся к окну и пристально поглядел на глубокое, иссиня-черное небо. Там висели, словно громадные, спокойные, немигающие глаза, смущенные сдвоенные луны, купая Олеч в призрачно-белый свет. Губы Наавича задрожали.
— О, древние Боги Марса! — прошептал он. — Помогите мне!
ТОЙ НОЧЬЮ дом Егора Ту был переполнен. Беззаботные игроки, теснившиеся за длинными столами, не сводили глаз с больших стеклянных шаров, в которых зеленые, быстро-растущие споры боролись за выживание.
Тони Гэйл, стиснутый между меланхоличным венерианином и насупленным юпитерианином, пытал свою удачу. Перед ним лежала немалая кучка монет и банкнот, представлявших валюту всех планет.
Гэйл долго глядел на шар, потом перевел взгляд на светящиеся часы на стене. Без четверти три он должен встретиться с Наавичем. Превосходное время, чтобы уйти, пока он не в проигрыше. Усмехнувшись, Гэйл набил бумажник различными купюрами и, кивнув безразличному, с деревянным лицом Егору, покинул игорный дом.
Улица, где располагалось заведение Егора Ту, была тихой и темной. Весь Олеч искал веселья и развлечений в других местах — на ярко освещенном Космическом Рынке, на полной музыки и смеха Ки-стрит и Харкен-Роуд. Гэйл неспешно пошел по Дэк-стрит, мимо грязных витрин магазинчиков, мимо тускло освещенных, зарешетчатых окон, из которых доносился тихий смех и тихие голоса, мимо теряющего блеск Этох-сквера, призрачного в бледных лучах лун.