– Во-от! – поднял указательный палец родственник. – Это вы сейчас такие, самостоятельные. А мы-то к другому поколению относимся. В наше время девки за парней мертвой хваткой цеплялись! Прыг, цап-царап и в кустики! В ЗАГС то есть. Считалось: двадцать лет девчонке и она не замужем, значит – все, пролетела! Парней холостых уже нет, следовательно, осталась в вековухах.
– Пф! – фыркнула Алиска, выпятив губу с ободком съевшейся малиновой помады. – Что за ерунда! Теперь и до тридцати пяти не выходят вполне сознательно, и не особо переживают. Была охота…
– О-о! – еще раз поднял палец дядя Вася. – А у нас так велось – раз в восемнадцать, прямо из школы, не выскочила – все, значит, второй сорт. Потом разве что за разведенного или сильно пьющего. – Алиска сделала презрительную мину, но промолчала, ожидая развития темы. – Да, так что такие, как я, – чтоб все в дом, тверезые, уважительные ребята – были на вес золота.
– Ну, – искренне улыбнулась Алиска, – это я согласна. Вас, дядя Вася, хоть сейчас на слитки и в казну!
– Ага, как помру, так сразу в печь да на переплавку! Охо-хо! – добродушно грохнул Василий Федорович так, что даже приподнял голову кудлатый пес, валявшийся тряпка тряпкой в тени своей будки.
На веранду выглянула Нина Петровна, обежала недоуменным взглядом окрестности и снова спряталась. Сидевшие на веранде ее не заметили, а пес, убедившись, что ни лаять, ни тем более кусаться нет необходимости, снова опустил голову на траву и блаженно закрыл глаза.
– Последишь, чтоб по дороге не скрали, а, племяшка?!
Алиска чуть поморщилась:
– Не по делу выступаете, дядя Вася.
– Во-о, а сейчас очень по делу будет… Помню я, мы с моей теперешней супругой тогда уже месяца три гуляли, серьезно, без глупостей – тогда не полагалось. Тем более девушка она была положительная, так что я и не пытался. И даже вроде и намеки делал на оформление отношений, а она как-то… никак. К себе не приглашала, с папой-мамой не знакомила. Доведу ее до уголка, в щечку поцелую, и она домой уходит.
– А вы ее с родителями, ну, со своими то есть, знакомить не пробовали?
– Так я ж там два года после вуза отрабатывал, только в отпуск мог домой поехать, а до этого далеко было… Так вот – гуляем мы так, гуляем, а она все мнется… А я-то молодой, горячий! Мне ж невтерпеж! Тем более Ниночка-то и в девках ох аппетитна была – коса русая, щечки с ямочками, и тут у нее, – дядя Вася потряс пятернями перед собой, – был полнейший порядок… Ну и в один прекрасный момент, когда мы в городском парке под ручку гуляли, я набрался храбрости и заявляю: надо нам как-то с этим решать, или давай мне тут же ответ, или… Тут Ниночка моя мне на шею и в слезы: я тебя, Вася, очень люблю, но… И плачет, и плачет! Я тут, грешным делом, думаю: а ну как она передо мной, ну, как перед будущим мужем по девичьей части виновата? Ну, так, околицей, спросил… Не помню уж как… А она аж вскинулась – как про меня такое подумать мог?! Я, мол, честная девушка! Усадил я тогда мою честную девушку на скамеечку, за ручку взял, в глазки ее зареванные поглядел, утешил как мог… А она мне и рассказала, как на духу, что вроде до меня за ней еще два хлопца увивались – и оба по-серьезному. И обоих она домой приглашала. А они, говорит Ниночка, пару-тройку раз пришли, а потом как отрезало – не звонят, депеш не шлют, вроде как и ничего не было. А Ниночке моей уж двадцать второй годок шел, техникум закончила уж год, а не замужем…
– Засиделка по тем временам, да? – не смогла не съехидничать Алиска.
– Ну, я-то такого мнения не придерживался, но жениться на ней сильно хотел, сильно… А она в том смысле выразилась, что прямо какой-то сглаз на ней: стоит жениху у них в доме побывать, хоть пару раз, так он куда-то пропадает. И вот, мол, боится она, что и я так исчезну.
– Может, и вправду кто-то наворожил? – задумчиво проговорила Алиска. – Сейчас такое не отрицается.
– Ну, можно сказать и так – сглаз, но это все потом только выяснилось. А тогда я сказал своей любимой: давай сделаем все как у людей. Не верю я ни в какую эту антисоветскую ворожбу, знакомь с родителями, заявление подадим и будем думать, как нам жизнь совместную устраивать. Она опять заслезокапила: я тебя потерять боюсь, люблю – не могу, и все такое в том же духе. Я ее заверять стал, что ни при каких таких условиях от нее не откажусь, хоть в одном этом платьишке возьму. Посидели мы так, поворковали, пока комары одолевать не начали, договорились, что в следующее воскресенье я чин чинарем явлюсь пред оченьки ее родителей – как натурально жених.
– Ой, как здорово! – всплеснула руками Алиса. – Как мило это у вас тогда было! Так очаровательно…