– Ну, это обычно приходит с возрастом. Я когда был, как ты, тоже не задумывался о подобном.
– Ну да, у старости свои причуды, – беззлобно усмехнулся паренёк. Мужчина с улыбкой глянул на него поверх очков, чуть наклонив голову.
– Конечно, в твоём представлении я уже одной ногой в могиле, люди столько не живут.
– Ну, живут или не живут, не знаю, но точно не женятся на маленьких мальчиках.
– А когда ж на них жениться, как ни будучи на смертном одре? Последнее удовольствие на исходе жизни.
Они рассмеялись, оба прекрасно понимая абсурдность их диалога.
– Я не считаю тебя старым, – на всякий случай уточнил паренёк, всё с той же улыбкой на лице.
– Я надеюсь, – повернулся альфа, улыбаясь скорее снисходительно и как-то очень по-доброму.
Они встали в глухую пробку на одном из светофоров, на подъезде к улице, где расположился дом паренька. Из-за дурацкого режима светофора здесь всегда был какой-то дорожный коллапс.
Алек решил воспользоваться паузой и напомнить мужчине, что он хороший супруг. Блондин приподнялся и мягко поцеловал его, чувствуя, как мужчина придерживает его за поясницу, мягко отвечая.
Омеге было жутко некомфортно от мысли, что он ведёт себя так развратно, зная мужчину от силы неделю. При всей своей стервозности Алек никогда не был распутным и считал подобное поведение недопустимым ни для омег, ни для альф. Поэтому, пока все одноклассники с восторгом смотрели на местных мачо-бабников, паренёк предпочитал западать на куда более сдержанных и приличных парней.
Но Иво не позволял себе ничего больше поцелуев и ласковых прикосновений, хотя блондин постоянно ждал, что тот зажмёт его где-нибудь в углу с одной-единственной целью, и придётся отбиваться, защищая свою драгоценную задницу. И девственность.
Но мужчина будто бы и вправду ждал разрешения от супруга, давая ему самому решить, когда будет готов. И это удивляло и настораживало паренька, он не привык к такому в собственной семье.
А сам альфа не хотел торопить события, давая пареньку самому потихоньку раскрываться. Он только давал для этого почву в виде ласки и заботы, но старался при этом не давить, понимая, что это не ускорит процесс, а только всё испортит.
Даже в этих поцелуях он чувствовал крайне мало искренности от паренька, которая никак не могла компенсироваться старанием. О каких следующих шагах могла быть речь?
– Сейчас, когда приедем, собирай всё, что тебе нужно будет: машина большая, влезет. И подумай, чего не хватает для путешествия. Докупим, пока есть время.
– Ну, я бы, наверное, немного обновил себе гардероб. А то я редко что-то себе покупаю.
– Чего так? Тебе ж самое время как раз закупаться всякими шмотками и щеголять перед сверстниками.
– Ну, я не любитель особо наряжаться, не понимаю смысла в этом. Мне как-то больше импонирует макияж.
– А чего до сих пор не красился ни разу? Я всё жду и жду, когда покрасуешься, а ты – ничего.
– Ну, – с сомнением начал Алексо, – я же очень ярко крашусь…
– А, ну да, ну да, забыл, что я же старпёр, для которого просто стрелки нарисовать – это уже похабщина и непотребщина! Куда уж мне за молодёжной модой угнаться! – усмехнулся мужчина и опустил глаза, почувствовав чужие пальцы на бедре.
– Я не считаю тебя старомодным. Просто отца, например, это жутко бесит.
– Помню, ты говорил, да. Но я ведь не запрещаю тебе этого.
– Ну, я не знаю…
– Хорошо, Алек, давай закроем эту тему раз и навсегда на одной простой мысли: я прекрасно понимаю, что ты очень молод, и тебе нужно самовыражение. И я буду позволять тебе его в полной мере, пока ты не будешь переступать рамки приличия. Если будут особые мероприятия, на которых тебе необходимо будет выглядеть максимально формально, я буду тебе говорить об этом. Но это будет редко. В остальном я тебя не ограничиваю. Ты меня понял, милый?
Парень смущённо кивнул, потупив глаза. А в душе хотелось во что бы то ни стало испытать терпение мужчины. Где та грань, которую нельзя переступать? Хотелось её нащупать и переступить. Хотя бы разок.
С одной стороны, омега прекрасно понимал, что так пользоваться добротой человека, который и без того позволял неожиданно много – сущее свинство, но с другой, очень хотелось хоть разок дать себе эту непозволительную вседозволенность.