– Потому что мы официально женаты, ты носишь теперь мою метку, и я тебя никуда от себя не отпущу.
Омега поднялся и, пригибаясь, чтоб не удариться о косой потолок, прошёл мимо альфы, едва не задев кружку.
– Мы уже несколько раз вели откровенные разговоры, и всякий раз ты мне врал, – на удивление спокойно заметил омега. – Если ты оставляешь меня в таком безвыходном положении, сядь и хотя бы просто честно расскажи, в какую хрень меня втянул и зачем.
Алексо пытался казаться взрослым и рассудительным, хотя внутри, конечно, разрывался от желания в истерике рвануть отсюда куда подальше и больше никогда не видеть этого человека.
Альфа ощущал это также, как младший чувствовал его эмоции, поэтому решил не доводить паренька до ручки.
– Хорошо, я всё тебе объясню, что захочешь, но сначала выпей какао, а то оно уже остыло почти.
– Оно отравлено, да? – попытался отшутиться юноша, хотя самому стало от этой шутки тошно, и он сделал большой глоток. Дома он пил всегда растворимый напиток и считал его очень вкусным, а здесь его варили по-настоящему. Так что Алексо выпил бы его, даже если бы ему и вправду сказали, что там яд. Зато само какао было божественным.
Иво опустился на край кровати и взял супруга за свободную руку, зажав её между ладонями и мягко коснувшись губами. Подобные жесты заставляли его верить, что они действительно близки с омегой, хотя на самом деле это была пока что плохая игра в супружество. Но зато мужчине казалось, что он снова что-то чувствует кроме острого желания заботиться и играть в любовь.
Алексо не вырвал руку только потому, что от прикосновений альфы становилось легче: опускалась температура и переставала болеть голова.
– Откуда мне начать рассказ?
Юноша пожал плечами, допивая какао и отставляя кружку на комод. Мужчина перед ним вселял ему глубочайшую неприязнь, но от него исходило такое неподдельное тепло, что сознание разрывалось от непонимания, как ему поступить: оттолкнуть или проглотить ложь и угрозы.
– Помнится, ты про родителей рассказывал. И честно врал, что ты не такой, как твой отец.
– Ну да, я немного приврал тогда. Хотя и не всё. Мои родители действительно сбежали в Польшу и сменили документы. Только не из какого они не древнего рода. Отродясь у нас никого хоть сколько-нибудь знаменательного не было. Одни бедолаги у нас были да мелкие сошки. А это уже моя идея была организовать себе такое древо, хоть и совершенно выдуманное. Но работа идеальная, всё вписано как нельзя лучше. Уже сколько лет ни у кого вопросов не вызывает, – мужчина усмехнулся, вспоминая, как один знакомый историк почти год угробил на то, чтобы проработать каждую деталь в его биографии, отточив всё до идеала. – В общем, родители вернулись через несколько лет обратно в Италию, и отец открыл новое производство.
– Так что вы делаете на самом деле? – юноша напрягся, готовясь услышать любой ответ и уже предчувствуя, что ему совершенно не понравится.
– Милый, я тебе скажу, но ты должен понимать, что ты не можешь это никому говорить. Совершенно.
– Даже родителям?
– Никому, вообще. И в особенности родителям. Это будет только и только между нами. Супруги должны уметь хранить секреты друг друга, понимаешь?
Алексо кивнул, поджав губы. Альфа выглядел сейчас таким честным и добрым. И говорил так доверительно, что хотелось согласиться. Парню было так одиноко что в родной семье, что в высшем обществе, в котором приходилось крутиться по воле родителей. И хотелось хотя бы этому человеку довериться, к чертям закрыв глаза на все его грехи. Окунуться в омут на свой страх и риск. Очень по-детски, бездумно.
– Я не расскажу им, – он решил подчиниться мужчине, чувствуя, что делает роковой шаг в пропасть. – И никому не расскажу.
– Умница, – он снова прижал ладонь паренька к губам, после переплетая пальцы. Ведь совсем не обязательно любить, чтоб иметь хорошие, доверительные отношения. – Я занимаюсь производством наркотиков.
– Ты наркобарон?
– Ох, не-ет, до такого до такого статуса я не дорасту. Я просто руковожу производством и доставкой, за что и имею свои деньги.
– Но это же ужасно, – скорее механически произнёс паренёк. Ему не приходилось сталкиваться с наркотиками или теми, кто их принимает, поэтому судил только со слов родителей и школьного психолога, раз в полгода читавшего им лекции по этому поводу.
– Ужасно, я не спорю. Но я продолжил дело отца.
– Но ты ведь мог отказаться. Или тебе это нравится?
– Я не собираюсь нарушать волю отца.
– Это глупо. Ты можешь передать бизнес или продать.