– Что? Как это связано?
– Если бы ты себя любил, ты бы не стал разрешать супругу гулять налево.
– Нет, дело не в этом…
– Дело именно в этом. Ты считаешь, что не можешь мне нравиться.
– Ну ты видел Жака своего? – вскинул голову паренёк. – Он же шикарный! Пусть истеричка, как ты говоришь. Я тоже истеричка, но он красивый!
– И что? От этого ты перестаёшь быть красивым?
– Чтобы перестать быть красивым, надо таким хотя бы стать! – парень снова поник. – Я ярко крашусь, пытаюсь ярко одеваться, чтобы хоть как-то скрыть это. Хотел покрасить волосы, но папа не разрешил, считая, что загублю их, они и так у меня жутко чувствительные. Но я не могу загорать, у меня отвратительно чувствительная кожа. Реагирует на всё. Я линзы люблю носить, чтоб цвет глаз скрывать.
– Что ты скрыть-то пытаешься?
– Альбинизм, что ещё?
– А зачем?
– Чтоб не быть белой вороной, – прошептал юноша как приговор, садясь глубже в кресло и упираясь ступнями в край сидушки, подтянув колени к груди.
– Так, Алек, эти разговоры никуда не годятся. Значит так, послушай меня. Я не собираюсь тебе изменять и вообще заниматься чем-то подобным. Да, мы не любим друг друга, глупо этого не признавать. Но я верный человек. Я твой муж, твоя опора, понимаешь?
– Понимаю. Не понимаю только, зачем тебе всё это нужно. Ну, точнее, я понимаю, что для социального статуса, но не слишком ли это большая плата? Ты ведь когда целуешь меня, обнимаешь, тебе же это всё неприятно, ты заставляешь себя.
– Так, милый, это совсем не дело, мне не нравится этот разговор. Поверь, я очень устал от отношений с Жаком, он высосал из меня все соки, ровно как и я из него. Поэтому с тобой мне очень приятно проводить время. И я не собираюсь отказываться от того, что имею сейчас ради минутного ублажения глупой ностальгии. Наверное, ты сейчас меня не совсем понимаешь, но со временем согласишься со мной, – он подался вперёд, целуя юношу, обеими руками вытирая ему слёзы с щёк. – Ты чудесный парнишка, в сотню раз лучше него. А внешне вы очень разные. Он – вылизанная картинка с обложки. А ты необычный. И ты тоже можешь быть, как он. Но этого не нужно, понимаешь? Жак делал операции, чтобы убрать горбинку на носу. Чертовски красивую горбинку. Но с ней он не походил на свой мнимый идеал. Стал ли он выглядеть от этого лучше? Да нет, потому что горбинка его не портила. Но, что самое ужасное, он и в своих глазах лучше выглядеть не стал. Он тут же стал высматривать новые недостатки, чтобы и их заодно поменять, – альфа вздохнул, прихватив запястья юноши. – Все мы не идеальны. Я – так и вовсе старею. Вон, смотри, морщины пошли, седые волосы, жуть. А время пройдёт, и даже располнеть могу, – он улыбнулся. – Ты просто не видишь, какой ты красивый. С макияжем, без него. В платье, в домашних шортах или так, без всего, – он сошёл на шёпот. – И даже после сна, когда ты встаёшь весь растрёпанный.
Юноша задрожал от бури эмоций. Никогда с ним никто так не разговаривал, никогда не говорил таких вещей. Обычно родители больше объясняли, как выгодно скрывать все свои недостатки, как подгонять себя под стандарты, чтобы всем нравиться.
А Иво говорил очень нежно, очень правдиво.
– Пойдём теперь в ресторан, и ты всем покажешь, какой ты шикарный. Тем более в таком платье.
Вечер не удался
Они всё-таки пришли в ресторан. Оба с чётким намерением совершенно игнорировать возможные выпады Жакомо в их сторону.
Впрочем, почти сразу им стало не до него, потому что буквально все присутствующие спешили к ним поздравить с женитьбой и перекинуться парой слов с альфой. Омегу здесь никто не знал, поэтому с ним почти не говорили, только коротко представляясь. Да и чувствовалось, что, как только люди отходили, они сразу начинали перешёптываться по поводу омеги, подходил ли он своему супругу, как они смотрятся вместе. И хотя юноша не слышал чётко их слов, всё же чётко знал, что обсуждают они именно это.
Говорил он мало, даже если его спрашивали о чём-то, больше смотрел по сторонам и сам оценивал людей. Здесь их, к слову, и вправду было не так много: всего десятка три, отчего юноше стало неуютно: затеряться в толпе незнакомцев, увы, не получится.
Во время очередной беседы к ним подошёл официант с подносом, и юноша, кивнул, взял бокал шампанского. Раньше ему не позволялось пить на подобных вечерах, но теперь, после заключения брака он официально считался взрослым, поэтому спокойно мог это делать.
Поняв, что альфа с головой ушёл в разговоры на серьёзные темы, паренёк скользнул в ту часть зала, где за закусками собрались омеги. Алек постоянно чувствовал на себе взгляды, но один тяготил его больше всего. И он точно знал, кому он принадлежит.