Разумеется, перед народом.
При такой ситуации, по логике, кто-то должен был стать символом универсального зла. И им стал Дьявол.
Дьявол, по сути, тот же Бог, но — плохой. Он — Бог зла. Он вселяется в людей и творит зло. Но Бог добра всегда сильнее, потому что добро всегда побеждает зло. Хотя нет, вру. Так оно обычно только в благих народных фантазиях. Что касается богословских трактатов и священных книг, то все они этот вопросец обходят почему-то стороной.
В самом деле, ничего и никого сильнее Бога, вроде бы, не должно и не может быть, поскольку Он единственный создатель Всего. Если это так, то Он создал и Дьявола. Если Он создал и Дьявола, то нет отбоя от вопросов: зачем? почему? морально ли? не подлец ли? — и так далее без конца. Если же Дьявола создал не Он, если Дьявол создался помимо и, надо думать, вопреки Его воле, то какой же Он тогда Всесоздатель и Всевершитель? То есть, снова куча вопросов, настолько лобовых, настолько примитивных, что культурный человек бежит их, как саранчи.
Культурный человек не будет ни марать себя ими, ни подвергать себя из-за них опасности. Причем опасности не обязательно прямо-таки живота, но — что гораздо существеннее — своего культурного положения.
Ну и, наконец, чтобы завершить этот до банальности очевидный очерк нашего альянса с Богом и Дьяволом, остается добавить, что толкование Зла, точно так же, как и Добра, несмотря на наличие универсальной символики, всегда произвольно и всегда пристегивается к данной конкретной исторической и политической ситуации, к услугам властвующей особы, но опять же, как нетрудно догадаться, в исключительных интересах всего народа.
Теперь пуляйте в меня тухлыми яйцами. Забрасывайте гнилыми помидорами. Вешайте. Режьте. Сжигайте на кострах. Но таков эскиз. Таков, в общих словах, эскиз.
Его можно по-разному украшать, уплотнять, удлинять, затемнять и прояснять, по-разному оценивать и по-разному использовать, но он дан нам в ощущениях и смыслах всем строем нашего бытия, всей амплитудой наших общественных инстинктов, психобиологических механизмов приспособления и выживания. В отраженном преломлении культуры — на уровне творчества и общения — здесь срабатывают те же приемы лингвоакробатики, что и в условиях политических диктатур.
В современных развитых демократиях, свободных от политического диктата, парадоксально сохранены формы и весь инструментарий приспособлений к некоторой явной или скрытой лжи, по природе своей деспотической и явно сфокусированной в идее Бога. Современный культурный человек, научившийся объяснять физические свойства мира с точки зрения их имманентной естественной природы, — тем не менее, в отношении к Богу сохраняет статус-кво первобытного невежды. При этом современное сознание не может не тяготиться этим явным атавизмом и, стремясь к равновесию, вовлекает себя в безнадежно лицемерную свистопляску отталкиваний и приобщений, названную поиском смысла жизни и нравственного бытия. Поиском Бога.
Поиск Бога — явная метафора и, вместе с тем, лобовой вопль ума с врожденным плоскостопием. По мере развития наук плоскостопие ума становится все более и более неприличным, т. е. вопрос о существовании Бога — есть ли Бог на свете? — приобретает фигуру умолчания или квалифицируется в качестве некультурного, невежественного, а то и попросту оскорбительного, причем нередко даже в среде самого клерикального клана.
Так ложь загоняется в подкорковую ткань мысли, откуда она, подобно раковым метастазам, незаметно, но неуклонно заполняет собой весь организм культуры, всю систему ее религиозно-нравственных функций. И чем дальше в лес, тем больше дров. Несмотря на это, на всех перекрестках, включая и высокую трибуну религиозной проповеди, мы не устаем долдонить о том, что как прекрасно ни звучал бы нравственный императив, он не осуществим, если в его основании покоится ложь.
Современная культура восстает против частной лжи частного человека, но сама же, в целом, работает от генератора лжи вселенской всеохватности и силы.