Александр Неманис
СВАДЬБА
Разбойники прятались в кустах за деревьями, невидимые и злые в своих тёмных одеждах, неудовлетворённых амбициях, неблагополучии и молчании, когда в аллею въехала карета в гербах и лакеях, запряжённая шестёркой статных коней. Карета остановилась, и из неё вышла прекрасная дама в розах и шипах, декольтированная невеста экзальтированного принца, приунывшего в своём тёмном древнем замке на берегу свинцового моря. Дама улыбнулась всходившему как рис солнцу, окружённому слепящими глаза лучами, как верными слугами. Разбойники скопом одолели знатную даму томными взглядами, срезали шипы, оборвали лепестки роз, добрались до самых потаённых впадин её нежного бледного тела, но из кустов не вышли. А она вернулась в карету и приказала кучеру продолжать путь, зная, что ждёт её по прибытии.
Лакеи содрогнулись, когда карета вздрогнула от первых шагов статных коней, но удержались, а разбойники проводили экипаж тоскливыми взглядами, оставшись в засаде. Они не знали какой улов будет в этот погожий летний день, но не отчаивались, не уходили по домам к своим недекольтированным женам, а кто и к невестам, продолжали бдение в надежде на более благополучные обстоятельства. Такие обстоятельства вскоре появились. Они имели вид юноши с кошельком. Но этот вид продержался в аллее недолго и сменился на вид юноши без кошелька.
Солнце опечалилось и, желая утолить беду, послало слуг на спину обездоленного путника. Юноша встрепенулся, подпрыгнул и стал вертеться на месте, пока на этом месте не появился грозный воин.
Воин догнал разбойников, отнял отнятое и устремился за каретой.
Пир в замке принца был в разгаре, а свинцовое море катило свои волны, не заботясь о порядке — некоторые катились влево, некоторые — вправо, а некоторые — поперёк. Невеста прибыла вовремя и не ошиблась пространством. Принц выбежал ей навстречу во фраке, довольный своим положением. Дама улыбнулась ему как солнцу. Тучи набежали и заслонили замок.
— Какие милые тучи, — сказала дама. — Но и вы — милы.
Принц расцвёл, как расцветает весной природа, но оказалось, что комплимент адресован не ему, а чёрному воину с закрытым забралом.
— Спасибо, — сказал воин и завертелся на месте. Вскоре из него образовался прекрасный юноша.
— Кого-то он мне напоминает, — сказал принц со следами нервного расстройства в голосе.
— И мне, — сказала дама и сильно прищурилась. — Ах! — продолжала она. — Да это же вы!
— Ну нет, — сказал принц. — Я — это я, а тут только мой двойник. Вот я сейчас его…
— Не советую, — спокойно сказал юноша. — Вы же видели каким я могу становиться. И потом ещ неизвестно, ещё надо посмотреть кто чей двойник.
— Да, пожалуй, — согласился принц. — Тогда пойдём в замок. Гости уже все уелись и упились. Так что самое время хорошо посидеть и познакомиться.
— Согласен. Тем более — со своим отражением.
На парадной лестнице было неудобно с точки зрения инспектора по безопасности, которого здесь не было, но если бы он был, то обязательно высказал бы свою точку зрения. Мало того, что все ступеньки были разной высоты и длины, они ещё находились под разными углами к не особенно ровной стене замка. Все другие лестницы были традиционно строги.
— А что пьём? — спросил юноша.
Тут они как раз вошли в пиршественную залу. По зале сучили ногами насекомоядные хищники. Тварей было так много, что в некоторых местах, кроме них, ничего не было видно. Есть хищникам, однако, было нечего.
— Не люблю пауков, — сказала невеста.
— Так что пьём? — переспросил юноша.
— То, что будем пить, — с некоторым оттенком меланхоличной философии ответил жених, затем подумал и добавил: — Они не кусаются.
— Все равно, — сказала дама.
Она действительно так думала. Мало того — она думала так всегда. Это ощущение мысли уловили разбойники, поэтому не решились напасть в аллее. Но сейчас эти разбойники, пьяные, валялись кто где — по разбойникам шастали пауки в поисках вшей. Но разбойники были чисты как младенцы — и помыслами, и телом, с той, разумеется, оговоркой, что так же чисто соответствовали своей не очень благородной профессии.
— Не добыли, значит, кошелька, так на свадьбу завалились, — сказал юноша.
Глаза принца загорелись алчностью, но сразу почти погасли, ибо вспомнил он, что является благородным по своему происхождению и нельзя ему непосредственно желать чужих кошельков. Вспомнив, он с преувеличенным радушием смахнул пауков с табуретки и предложил её своей невесте.
— Благодарю, — сказала та столь прекрасно поставленным голосом, что волосы на животах обоих ещё трезвых мужчин встали дыбом.