— Погоди ты, дай ознакомится, — Максим вырвал из рук девушки несколько лоскутков и аккуратно разложил их на земле.
— Да, дела, смотри, ищут.
«Преступники среди нас, будьте бдительны!» — прочитал он. — Чего, малая, испугалась, гордиться надо, стали местными знаменитостями. Знаешь, неправильно мы себя ведем. Ты — женщина, тебе легче перевоплотиться. Очки темные на переносицу, платок на голову и вперед. А мне? Сразу вызову подозрение. Давай, милая, я тебя загримирую маленько. Пойдешь в деревню на разведку, а я пока в лесу дятлам помогу трудягам.
— Ты хочешь меня бросить, я же по-французски не кумекаю.
— Это мы сейчас исправим, значит даю тебе урок, будь хорошей ученицей. От этого наша жизнь зависит, слушай. В деревне люди гостеприимнее, чем в городе. Скажешь, что ты Азиза, мусульманка из предместья Парижа, заблудилась, какие к тебе претензии языковые? Никаких. А тебе надо узнать, где мы находимся и карту местности, а желательно попроси разрешить сделать звонок в Париж. Когда соединят с городом, скажешь: «Играем в шахматы с Борей, скоро мат буду ставить, нужно премию за выигрыш прислать» и скажешь координаты, а там уже разберутся. Ясно?
— Ну конечно, поняла, только все равно это нехорошо меня подставлять, — она скосилась на свой собранный из лоскутков портрет на земле.
Ее спутник, словно не замечая возмущения, продолжал:
— Скажешь: «Бонжур, месье», ясно? Это ты так поздороваешься.
— Понятно, усвоила.
— Ву зале бьен? — это как поживаете.
— Смешное слово.
— Это для тебя смешное, а для них в самый раз. Повтори.
— Ву зале бьен? Ву зале бьен? Ву зале бьен? Запомнила.
— Они тебе что-то ответят и что-то спросят, ты им сразу: «Трэ бьен, мерси» — это значит спасибо, хорошо. И сразу представишься: — «Же мапэль Азиза». Это означает: «Меня зовут Азиза». «Он пиут тефоне де воис а Парис?» — «Можно позвонить от вас в Париж?». Все, что тебе надо знать. Повтори, а лучше дай я тебе запишу на бумажке. Парень был сосредоточен и напряжен. Наконец, вся фраза красовалась на бумажке.
«Бонжур, месье. Ву зале бьен? Трэ бьен, мерси, же мапэль — Азиза. Он пиут тефоне де воис а Парис?». Девушка уткнулась в бумажку и напряженно всматривалась в незнакомые слова. Они еще несколько раз повторили с Максом урок и напялила затемненные очки и какую-то косынку, завалявшуюся в мешке, который ее спутник нес на спине, где были разные вещи, которые он подобрал в машине (кто знает, что может пригодиться?). Вот пришел сейчас черед косынки и очкам. Она сначала робко, а потом все смелее пошла к виднеющимся в отдалении домам, на небольшом пригорке.
Все прошло, как по маслу. Ей удалось связаться и нужные люди ответили. Настя через 30 минут пришла к Максиму, который ждал ее в тени деревьев в конце просеки. Он обрадовался ее появлению, искренне поцеловал ее в щечку.
— Молодец, а не хочешь остаться во Франции?
— Нет, бог миловал пока от французской тюрьмы, а другого дома здесь для меня не ожидается.
Они оба усмехнулись. Как-то удивительно девушка сумела переключиться на состояние разыскиваемой и гонимой. У нее от природы был развит инстинкт дичи, а может быть и охотницы. Во всяком случае она совершено раскованно себя чувствовала в ситуации, от которой другая бы на ее месте уже сошла с ума. А девушка могла шутить, улыбаться и абсолютно не чувствовать за собой никакой вины и угрызений совести. Она же ведь ни на кого не нападала, она защищала свою бесценную жизнь и эта мысль начисто перечеркивала в ее душе все происки совести. Если бы не она — то уничтожили бы ее. Злая черствая правда жизни уже поставила на этом юном создании свою печать. Парень с удовольствием стал уплетать сэндвичи, которые Настя принесла с собой и в мгновенье ока выдул бутылку парного молока, подарки от гостеприимных жителей деревни сразу приободрили пару беглецов. Когда от сэндвича оставался уже маленький кусочек, до Макса дошло, что он умял и ее порцию.