Все равно что-то не давало мне покоя, какое-то предчувствие, что-то странное тревожило меня. Не успокаивал даже запах любимого лавандового масла, налитого в воду.
Я перекусила с родителями, выпила свой чай и пошла к Ксюхе, думая, что разговор с ней, как всегда, успокоит меня.
Мы жили рядом. Я - на Артема, она - на Маяковского. Я была очень рада ее видеть. Мы вышли во двор, был теплый летний вечер. Мы сидели на скамейке у ее подъезда, пили пиво, вспоминали детство. На меня напала ностальгия, настроение ухудшилось, а спокойствие все не приходило. Я слушала Ксюху, а мысли были далеко-далеко, где-то на Лермонтовской, где жил Никита. Я вдруг прервала ее рассказ о Саше, с которым она познакомилась в Париже, и сказала:
- Помнишь Никиту? Он у меня из головы не выходит.
- С которым ты весной в “Оскаре” познакомилась? Это друг Саши.
Да, мир действительно тесен… Но это была нить, за которую я тут же ухватилась. Ксюха, как обычно, поняв, о чем я думаю, сказала:
- Пойдем завтра с нами в “Аргус”. Никита будет.
Я обняла подругу и чуть не закричала от радости. Было уже поздно и, договорившись с ней, что зайду завтра в восемь, я пошла домой.
Всю ночь я не могла заснуть, меня мучили страхи, надежды, ожидания.
Встала в шесть часов, выпила кофе, почитала…
Весь день я помогала родителям собирать вещи, чтобы занять себя хоть чем-нибудь. Потом сказала, что мне пора собираться, и стала выбирать одежду.
Не смотря на то, что многие считают черный цвет не слишком подходящим для лета, я надела свою любимую черную мини-юбку и очень открытый черный топ. Макияж я сделала не слишком ярким, но заметным, волосы оставила распущенными. И, не дождавшись восьми, побежала к Ксюхе.
Этот вечер был изумительным. Саша с Никитой зашли за Оксаной. Когда я его увидела, внутри все перевернулось. И главное - я поняла, что мы будем вместе сразу же, как он сказал:
- Очень рад снова тебя видеть.
Он сказал это с таким выражением, которое я не в силах передать словами.
В “Аргусе” я танцевала до боли в ногах, не смотря на шпильку, а потом мы с Никитой два часа подряд играли в боулинг. Уже под утро Саша и Никита вместе проводили нас домой. Идти решили пешком. Я никогда не забуду красоту волшебного рассвета, который мы встретили на мосту. Тогда он и поцеловал меня впервые. А где-то рядом проехал первый трамвай, и даже это показалось мне романтичным.
Я кружилась в вихре новой любви, все было просто прекрасно. Почти все время мы проводили вместе. Он часто дарил мне цветы, всякие приятные мелочи, конфеты. Говорил столько приятных и ласковых слов. Конечно, все это очень банально и до смешного романтично, но каждая девушка любит эти проявления внимания, и, хотя бы в подсознании, мечтает именно о том, чтобы ей уделяли его. Это делает отношения похожими на сказку, и через годы заставляет вспоминать о них с теплой и немного грустной улыбкой.
Конечно, ссоры у нас тоже были, и было их много. Но для меня даже в них была какая-то прелесть.
О каждой мелочи я рассказывала Ксюхе, не давая ей раскрыть рот. К тому моменту, когда я окончила институт, она знала все о Никите не хуже, чем я сама.
В 1997 году, сдав летнюю сессию, я должна была ехать в Киев на практику. Узнав об этом, я ежедневно рассказывала Оксане, что боюсь оставлять его тут на три месяца, что просто с ума сойду от ревности. Просила ее наблюдать за поведением Никиты.
В июле он один провожал меня на вокзал (я попрощалась со всеми еще дома, не хотела, чтобы кто-то мешал нам). Все было, как положено: цветы, открыточка с приятной и грустной надписью и трогательным рисунком - на память. Еще была последняя чашка кофе перед отъездом. А я все время плакала и просила его звонить почаще. Он, как положено было, обещал. Когда объявили посадку на поезд “Харьков-Киев”, я заметила, как его глаза увлажнились, и просто без слов положила голову ему на плечо.
Я ехала в купе со своими одногруппницами, совершенно не обращая на них внимания. Они пытались как-нибудь меня расшевелить, но я только смотрела в окно.
Когда мы легли спать, я несколько часов проплакала, и так и заснула со слезами на глазах.
Два месяца он звонил мне каждый вечер, но потом звонки стали редкими, а родной голос на другом конце провода каким-то странным.
Когда, наконец, я смогла съездить домой на неделю, сразу же, даже не сняв туфли, кинулась к телефону.
- Привет, любимый. Я дома, - сказала я.
После короткой паузы он сказал:
- Я очень рад, Элечка.
Он никогда не называл меня так. Ему больше нравилось “Лёля”.
- Мы сегодня увидимся?
- Нет, у меня много работы (к тому моменту он уже давно работал). А ты отдыхай и высыпайся, - добавил он. - Я позвоню.
Мне стало сразу как-то холодно и неуютно. Эля? Он ненавидел это имя. Мы не виделись три месяца, а у него много работы? Я, не переодеваясь, побежала к Оксане, даже не позвонив родителям. После того, как улеглась радость от встречи, я спросила, что с Никитой.
- Знаешь, он сейчас очень занят, - сказала она. - Да и мне некогда, я давно его не видела.
- А как твой Саша? - спросила я.
- Мы расстались, - спокойно ответила она.
Я решила не расспрашивать больше и пошла домой.
Приняв ванну, я тут же заснула.
Проснулась рано и просто уставилась в потолок. Я вспоминала его, всматривалась в фотографию, стоявшую на тумбочке, где вокруг нас, красивой и счастливой пары, все было усыпано осенними листьями.
А часов в десять раздался звонок телефона. Последние остатки надежды, шевельнулись где-то в сердце. Мелькнула мысль о том, что он действительно не мог вчера разговаривать.
Но его сухой, холодный, какой-то чужой голос сразу же развеял иллюзии.
- Эля, надо поговорить.
- По-моему, уже не надо.
- Надо, я не могу сказать тебе всего по телефону.
Мы договорились встретиться в одном из небольших кафе, которыми усеяны центральные улицы. Я собралась с мыслями, и пошла.
Это был один из дней “бабьего лета”, когда воздух теплый и прозрачный, когда тихо шуршит листва под ногами, когда все чему-то улыбаются, сами не зная, чему. Умиротворение, спокойствие и жажда деятельности, жизни, радости одновременно заполняют душу. Но мне ничего не хотелось, мне нечего было ждать. Я предполагала, что скажет мне человек, которого я люблю больше жизни, как ни банально это звучит. Единственное чувство, еще оставшееся во мне - это радость от того, что я дома, в Харькове, что каждая улица, каждый дом - часть меня.
Выглядела я хорошо. Длинные черные волосы, зеленые глаза, подведенные тонкой линией зеленого карандаша, черный джинсовый костюм. Где-то глубоко внутри меня шевелилась надежда, что он, увидев меня, не сможет так просто забыть о пяти годах, проведенных вместе.
Действительно, когда он увидел меня, в его холодных глазах, появился оттенок нежности. Но он подавил всякие эмоции, глаза снова стали похожи на две голубые льдинки. По-дружески поцеловав меня в щеку, он подвинул мне стул и сел сам.