Старые знакомые долго трясут друг другу руки, затем Тоотс представляет Киппелю свою невесту. Торговец отвешивает неописуемо галантный поклон, и при этом чуть не падает, однако вовремя хватается за угол стола и вновь обретает равновесие.
– А теперь, – сразу же продолжает он, – всеконечно надо нам согреть самовар и приготовить чай, потому что без чая даже и вино с тремя звездочками, словно «i» без точки или собака без хвоста. Я мигом займусь.
– Уже всё сделано, – произносит Леста.
– Аг-га, аг-га, это великолепно! А вы не заметили, куда моя сигара улетела?
– Там, в углу, дымит какой-то огрызок. Но что это за огрызок, мне неведомо.
– Хм-хью-хьюх, она самая, – произносит предприниматель и быстро втыкает огрызок сигары себе в рот. – А теперь откроем этот ящик и поглядим, что же мне Энгельсвярк прислал. Будьте так любезны, господин писатель, принесите мне из моей комнаты старую стамеску, она лежит на краю плиты, стамеской удобно отдирать дощечки. Заодно подбросьте в самовар угольков да подуйте, подуйте, эта старая жестянка так и норовит заглохнуть.
Немного усилий – и посылка открыта, сияющий от счастья Киппель выкладывает на стол товар.
– Поглядите, поглядите, господин опман, – говорит он, – и вы тоже, барышня, потому что свой глаз – король. Нет, в нашем городе вы такого товара и днем с огнем не найдете. Теперь быстренько купите дюжину-другую для вашего будущего обзаведения, завтра, может статься, все это будет уже продано перекупщикам. Здешние торговцы охочи до такого товара.
– Не мне решать, – пожимает плечами Тээле, – это по твоей части, Йоозеп. Лично я ничего не имею против.
– По моей части?! – восклицает Тоотс. – Черт подери, ножи и вилки всегда были заботой хозяйки. Покупай, покупай, Тээле, не жмись, ты же не Тыниссон! Во всяком случае, в ножах и вилках у нас нужда побольше, чем в новом костюме для меня. Скажем, к примеру…
– Новый костюм ты все равно должен заказать!
– И не подумаю. У меня и старый еще хороший. А если ты так уж настаиваешь на новом, давай, отложим свадьбу до тех времен, когда старый износится. Тогда закажем новый костюм и сыграем свадьбу. Это будет, скажем… годков через пять.
– Гм… – Тээле слегка морщит свой красивый носик, – интересно, кому такой старик, каким ты к тому времени станешь, будет нужен.
– Позволь, позволь! Но тебе надо бы знать, что за эти пять лет ты и сама никак не помолодеешь. А что я вообще чуток постарше тебя, это уж так повелось, мужу положено быть старше жены. Адам тоже был старше Евы – или ты уже подзабыла библию?
– Да, господин опман, всеконечно, прав, – высказывает свою точку зрения Киппель, занятый вытиранием ножей и вилок своим обтрепанным рукавом. – Но каков товарец! С вас, как с добрых знакомых, я возьму за посредничество всего-навсего двадцать процентов. Для меня тут не прибыль главное, а то, что у господина опмана счастливая рука – пускай станет первым покупателем.
– Заметано! – произносит Тоотс. – Упакуйте одну дюжину! Это будет моим свадебным подарком невесте. Слышишь, Тээле, другого подарка не жди, я человек бережливый и не люблю сорить деньгами.
– Заметано! Заметано! – с улыбкой кивает невеста жениху.
– Вот это по-нашему! – радостно восклицает торговец. – Теперь уж точно, с каждой дюжины из остальных я возьму свои чистые тридцать процентов. А вы никогда не обращали внимания – если у первого покупателя легкая рука, торговля идет потом как по маслу. Вот ваша дюжина ножей и вилок – их вам на всю жизнь хватит, если только не станете лить в пищу слишком много уксуса. А теперь я пойду к самовару и хоть все свои легкие выдую, но он у меня закипит.
– Уже закипел, – произносит Леста, ставя на стол шумящий самовар. От «грога» настроение Тоотса достигает таких высот, что он даже
Киппеля приглашает в деревню на свадьбу. Получив приглашение, делец воодушевляется, обещает – всеконечно! – приехать, но с условием, что вместе с ним поедет господин писатель, – одному в чужом месте среди чужих людей как-то боязно.
Несмотря на веселые разговоры и шутки, Тоотс вдруг становится серьезным, насупливает брови и бормочет словно бы сам себе: – Черт побери, надо бы наведаться…
– Куда это? – спрашивает Тээле, настораживаясь.
– Погоди, погоди, – отвечает жених, – дай мне глотнуть еще разок грога… последние двадцать капель с сахарной водой… потом спрошу у Лесты совета – поглядим, что он скажет, стоит пойти или нет.
– Куда, куда? – спрашивает Леста.
– К Лутсу, к тому самому, который написал повесть «Весна». Он там черт-те что наворотил, вот я и решил пойти к нему и сказать два-три серьезных слова.
Услышав это, Леста вдруг поперхнулся горячим питьем, откашливаясь, он с улыбкой смотрит на Тоотса:
– Кхе, кхе, ну, это ведь…
– Кентукский Лев разозлен, что о нем так много написано, – замечает Тээле. – А вообще-то вранья в этой книге не ахти сколько. Все эти истории у нас и у самих на памяти.
– Погодите, погодите, – машет жених руками, призывая собеседников к молчанию… – дайте мне объяснить. Скажем, к примеру… ну да, Лутс пишет, что Йоозеп Тоотс поступил так-то и так-то, выкинул такую-то и такую-то штуку – хорошо, пусть будет так! Но откуда Лутсу известно, что я так-то и так-то думал, когда я так-то и так-то поступал? Ответьте мне на этот вопрос. Может, кто-нибудь видел, как Лутс проделал в моей голове дыру и заглядывал внутрь? Ну это во-первых. Во-вторых, в повести все же две-три проделки на мою шею свалены такие, которые вовсе не я выкинул, а черт знает кто. В-третьих, ежели вы хотите знать…
– Может быть, уже хватит? – придерживает Тээле своего разошедшегося жениха.
– Нет, еще не хватит, самый важный пункт пока что впереди. Ну да, во-вторых…
– В-третьих, в-третьих! – поправляет Тээле.
– Ладно! В-третьих, позавчера к нам в Юлесоо приходил Либле и говорил, что слышал, будто этот рыжеголовый портняжка, этот Кийр, грозился поехать в город, разыскать Лутса и вот тут-то со знанием дела поведать ему о моих деяниях, обо всех до одного… чтобы они попали во вторую часть «Весны». Смотрите, что наш дорогой школьный друг Аадниель Кийр надумал! Нашему дорогому школьному другу, похоже, мало первой части «Весны», похоже, он до конца жизни собирается рыть для меня волчьи ямы. Что есть, то есть, но теперь, видать, пришел последний срок и мне тоже разыскать Лутса и сказать ему в назидание два-три слова. Станет он слушать болтовню Кийра, так обязан и меня выслушать, ежели он хочет быть хоть немного справедливым к своим однокашникам, а ежели он отчего-нибудь поверит больше Кийру, так придется этого писаку чуток припугнуть, ведь и я тоже кое-что о нем знаю, такое, что можно записать на бумаге, обработать да и тиснуть в типографии Лаакмана. Так обстоят дела, ежели вам это интересно. Я не знаю, что ты, Леста, думаешь – ты ведь тоже писатель – но я наметил себе сходить к Лутсу… да хоть бы и сейчас.
– Повремени немножко, – высказывает Леста свое мнение и улыбается. – У Лутса уже кое-кто находится, тебя опередили.
– Опередили? – удивленно восклицает Йоозеп Тоотс. – Откуда ты знаешь?
Все вопросительно смотрят на Пеэтера Лесту, даже Киппель задерживает поднесенную было ко рту рюмку грога.
– Он направился к Лутсу именно отсюда, от меня, незадолго до вашего прихода.
– Кто – «он»? – спрашивает Тээле.
– Наш дорогой школьный друг Кийр, кто же еще!
Глаза Тоотса округляются, затем в притихшей комнате раздается его знакомый всем смех: хм-хм-хм, пых-пых-пых.