— Серьезно?
— А ты попробуй задень его, они тебе такое кун-фу устроят — по частям собирать придется.
Игорь присмотрелся к непальцам. Действительно, двое из них выделялись на фоне остальных — не ростом и весом, а осанкой, покатыми, утяжеленными плечами, которые безошибочно выдают основательно тренированных людей.
Когда вальс кончился, в зале зааплодировали. Нарайян все так же церемонно поклонился Вике, провел ее на место, кивнул еще раз и ушел. На Игоря он даже не взглянул.
— Что, переключаемся на принцев? — поинтересовался задетый Игорь, когда грянул призывный ритм ударных и они с Викой вступили в толпу, мгновенно заполнившую зал.
— А что, нельзя? — смеялась она.
— Нет, отчего же, пожалуйста. Ему бы только подрасти немного.
Они перебрасывались фразами, сходясь и расходясь в танце и перекрикивая динамики.
— Не в сантиметрах счастье, Сабашников.
— Да? А чем же? В породе?
— И это не главное, — смеялась она.
— Тогда в чем? Откройте мне свои жизненные установки. Что вы ищете в мужчине прежде всего?
— А вы угадайте.
Не прекращая танца, Игорь приложил палец ко лбу.
— Может, внутреннее содержание? Хотя вряд ли. Кого оно сейчас интересует?
— Да уж, конечно, никого.
— А, знаю. Больше всего вам понравились его золотые запонки.
— Вот это уже ближе. — Викина улыбка засияла еще ярче.
— И «Ролекс» на руке.
— Вы очень наблюдательны.
— Ну конечно, — кивал Игорь. — Как я сразу не понял. Но будьте осторожны, госпожа Козырева. У вас ведь уже был один знакомый с золотыми перстнем и часами. Кажется, он не совсем оправдал ваши ожидания. Как бы вам снова не ошибиться.
Вика остановилась и несколько мгновений молча смотрела на него. Потом так же молча повернулась и пошла к выходу.
Игорь застыл. Он вдруг почувствовал себя таким виноватым, что горячая волна стыда обожгла его до корней волос. Расталкивая танцующих, он бросился за ней, потом вдруг передумал и резко свернул к другой двери.
Когда Вика прошла по коридору и стала спускаться по лестнице, на площадке между этажами ее ждал Игорь. Он стоял на невысоком подоконнике, спиной к распахнутому настежь окну, за которым в свете уличных фонарей покачивались под ветерком верхушки старых акаций.
— Вика, — сказал он. — Я мудак. Я ревную. Но если ты сейчас уйдешь, я прыгну вниз.
Она остановилась. Они смотрели друг другу в глаза: он сверху, с подоконника, она — с лестничной площадки у его ног.
— Прости меня, — сказал он.
Она сделала шаг к подоконнику, вдруг припала к его ноге и укусила в бедро, чуть повыше колена, так, что он застонал от боли и опустился на подоконник. Она молча смотрела на него. Вверх по лестнице прошла какая-то пара и с интересом оглянулась на них.
Кривясь от боли, Игорь задрал штанину. На бедре была кровь. Игорь стал шарить в карманах в поисках платка. Вика молча следила за ним, потом вдруг придвинулась к нему, отвела его руки и, склонив голову, слизала кровавый потек с прокушенной кожи. Язык у нее был очень влажный.
— Ведьма, — проговорил он. — Вампирша.
— Сам вампир, — ответила она сурово.
— А я-то почему?
— Потому что я хочу тебя.
Их лица были очень близко друг к другу, и в ее огромных глазах не было и тени смеха.
— Слышишь? — повторила она.
Сверху кто-то спускался с шумом и смехом.
— Да, но… — растерянно оглянулся Игорь.
— Придумай. Скорей.
Что тут было думать? С мрачным, даже ожесточенным лицом он сбежал вниз, к вахтерше:
— Теть Шур, ключ от двадцать четвертой. Быстро.
— С чего это? — отозвалась вахтерша. — У вас же дискотека.
— Кому дискотека, а кому отчет. Комиссия из министерства, слышали?
— Десятый час на дворе, — с сомнением бормотала вахтерша. — Какая еще, к шуту, комиссия…
Игорь наклонился к ней через барьер и, глядя в ее очки, негромко отчеканил:
— А такая, что, если я к утру не представлю отчет по культмассовой работе, завтра и мне, и вам по трехведерному клистиру поставят.
«Трехведерный клистир» убедил. Возник ключ.
Это была пустая полутемная аудитория на втором этаже, в ней ничего, кроме парт и кафедры, не было. Они так торопились, что даже не заперли дверь. Он посадил ее на парту. Побледнев и тяжело дыша, она дернула ворот его рубашки. Посыпались пуговицы. Он стащил с нее маечку. Под ней неожиданно оказался глухой черный купальник. Он никак не стаскивался.
— Ну что ты возишься? Рви.
Он рванул купальник по шву на боку и, откинув разошедшиеся половинки, наконец яростно приник к ее лихорадочно дрожащему и показавшемуся вдруг прохладным телу. Она с силой обхватила его ногами, откинулась назад, на вытянутые руки, и он с перехваченным дыханием почувствовал ее истекающее от желания лоно.