С особым жестом и улыбкой Джон Уэбстер вложил камень в руку дочери, и теперь она крепко за него держится. Можно надавить на него пальцем посильнее и почувствовать в мягкой ладони эту восхитительную, целебную боль.
Джейн Уэбстер пыталась восстановить кое-что. В емноте она пыталась нащупать путь вдоль стены. Из стены торчали крохотные острые иглы, о которые она ранила ладонь. Если пройти вдоль стены достаточно далеко, то выйдешь на свет. Как знать, может быть, в стену вдавлены драгоценности, оставленные здесь другими, теми, кто тоже ощупью искал дорогу в темноте.
Ее отец сбежал с женщиной, с молодой женщиной, во многом похожей на нее. Теперь он будет жить с этой женщиной. Быть может, она никогда больше его не увидит. Ее мать мертва. В будущем она останется в жизни одна. Ей придется прямо сейчас начать жить своей собственной жизнью.
Мертва ли ее мать — или все дело только в пугающих фантазиях?
Вот столкнут тебя с безопасного, высокого места прямо в море и тогда, чтобы спастись, тебе придется поплыть. Разум Джейн подхватил, как игру, мысль о том, что она плавает в море.
Летом прошлого года она ездила с другими молодыми мужчинами и женщинами на экскурсию, в город на берегу озера Мичиган и на пляж неподалеку от города. Там был человек, который прыгнул в море с огромной вышки — вышка вонзалась в самые небеса. Это была его работа — нырять и развлекать толпу, но все пошло не так, как должно было. Устраивать такое следует в ясные, теплые дни, но с утра лил дождь, а днем стало холодно, и небо, затянутое низкими тяжелыми облаками, и само было низким и холодным.
Холодные серые облака мчались по небу. На глазах у молчаливой группки зевак ныряльщик рухнул со своей вышки в море, но не теплом ответило ему море. Оно ожидало его в холодном сером безмолвии. Он падал, а тех, кто смотрел на него, прошибала ледяная дрожь.
Что есть холодное серое море, к которому стремится в ускоряющемся падении обнаженное человеческое тело?
В тот день, когда ныряльщик совершил свой прыжок, сердце Джейн Уэбстер остановилось и не билось до тех самых пор, пока он не погрузился в море и не вынырнул вновь, и голова его не показалась над водой. Она стояла рядом с молодым человеком, своим тогдашним спутником, и яростно сжимала его руку и плечо. Когда голова ныряльщика снова показалась над водой, она положила голову юноше на плечо и ее собственные плечи затряслись от рыданий.
Это конечно же была ужасно глупая сцена, и ей потом было очень стыдно. Этот ныряльщик был профессионалом. «Он знает, что делает», — сказал ей молодой человек. Все, кто там был, смеялись над Джейн, и она разозлилась, потому что ее спутник смеялся тоже. Если бы ему достало чуткости понять ее переживания в эту минуту, тогда ей было бы, думала она, наплевать, что другие смеются.
«Я великий кроха-мореход».
Это совершенно поразительно, как идеи, выразившись в слове, передаются от ума к уму. «Я великий кроха-мореход». Еще совсем недавно эти слова произнес ее отец, когда она стояла на пороге между двумя спальнями и он подходил к ней все ближе. Он хотел подарить ей камень, который она теперь сжимала в ладони, и хотел что-то ей сказать об этом, но ни слова о камне не слетело с его губ — только эта фраза о хождении по водам морским. Во всем его облике в ту минуту было какое-то смущение, какая-то озадаченность. Он был в таком же смятении, как она сейчас. Его дочь снова и снова, все быстрей и быстрей переживала этот момент в своем воображении. Отец снова шел к ней, держа камень между большим пальцем и указательным, и колышущийся, неверный свет снова отражался в его глазах. И снова, совершенно отчетливо, как если бы он по-прежнему стоял с нею рядом, Джейн услышала эти слова — они, казалось еще недавно, не имеют значения, бессмысленные слова, какие срываются с губ пьяных или сумасшедших: «Я великий кроха-мореход».
Ее столкнули с высокого безопасного места прямо вниз, в море сомнения и страха. Еще так недавно, еще только вчера она стояла на твердой земле. Можно позволить фантазии поиграть с мыслями о том, что с ней случилось. В этом была какая-то отрада.