Натали шла по улице в темноте. Ее шаги пронзительно и отчетливо звенели по тротуару.
Что он знает о Натали?
Вполне может быть, что, когда они с Натали действительно узнают друг друга, когда столкнутся с тем, как непросто жить вместе, — что ж, вполне может быть, тогда вся затея кончится провалом.
Джон Уэбстер шел по улице в темноте, по полоске травы, какую оставляют между тротуаром и проезжей частью в городах Среднего Запада. Он споткнулся и чуть не упал. Что за чертовщина с ним творится? Неужто он снова начинает уставать?
Может быть, из-за усталости его и одолели сомнения? Как знать, может, все случившееся с ним этой ночью случилось потому только, что его охватило, сбило с толку какое-то мимолетное умопомрачение.
Так что же будет, когда умопомрачение пройдет и он снова станет разумным, здоровым, нормальным человеком?
Сказано-сделано, сделано-сказано, на кой черт думать о том, чтобы повернуть все вспять, — все равно ведь уже слишком поздно? В конце концов, если они с Натали обнаружат, что не могут жить вместе, жизнь-то останется жизнью.
Жизнь есть жизнь. Всегда можно найти способ жить жизнь.
К Джону Уэбстеру возвращалась его отвага. Он смотрел на темные дома, выстроившиеся вдоль улицы, и улыбался. Он стал почти как ребенок, что играет с друзьями в висконсинском городке. В игре он был всеобщим героем, которому из-за какого-то смелого поступка аплодируют обитатели окрестных домов. Он представлял себе, что едет по улице в карете. Люди высовываются из окон и кричат, а он поворачивается то туда, то сюда, кивает и улыбается.
Натали не смотрела на него, и потому он мог любоваться самим собой, увлеченный этой игрой. На ходу он продолжал вертеть головой и кланяться. На губах его играла улыбка, вообще-то довольно нелепая.
Черт побери!
«Костяное дерево костей нам уродило!»
И все-таки было бы куда лучше, если б Натали не устраивала весь этот грохот, расхаживая по вымощенному камнем тротуару.
Тебя могут и разоблачить. Например, совершенно внезапно, без всякого предупреждения, все эти люди, которые сейчас так мирно спят в темных домах, выстроившихся вдоль улицы, сядут в своих постелях и примутся смеяться. Это было бы ужасно — и это было бы то самое, что сделал бы сам Джон Уэбстер, будь он уважаемым господином в постели с собственной законной женой и узри какого-нибудь мужчину, занятого такой же ерундой, какой сейчас занят он сам.
Это было досадно. Ночь стояла теплая, но Джон Уэбстер немного замерз. Он вздрогнул. Конечно же дело в том, что он устал. Быть может, его заставила вздрогнуть мысль об уважаемых женатых господах, что лежат в своих постелях, там, в домах, мимо которых идут они с Натали. Когда ты уважаемый женатый господин и лежишь в постели с уважаемой супругой, можно замерзнуть не на шутку. Снова явилась мысль, которая не раз приходила ему на ум в течение двух последних недель: «Может быть, я безумен и заразил Натали, и заразил, коли на то пошло, свою дочь Джейн этим безумием».
Снявши голову, по волосам не плачут. «Какой толк думать об этом сейчас?»
Они с Натали проходили теперь через ту часть города, в которой жил средний класс, и шагали мимо домов торговцев, мелких предпринимателей, каким был когда-то сам Джон Уэбстер, нотариусов, врачей и тому подобных типов. Сейчас они шли мимо дома, где жил его банкир. «Прижимистый тип. Денег у него куры не клюют. Почему ж не построил себе дом побольше и посимпатичнее?»
Небо, на востоке смутно различимое за деревьями, начало светлеть над верхушками.
Они подошли к той части города, где было несколько пустующих участков. Кто-то подарил всю эту землю городу, и люди собирали деньги на строительство публичной библиотеки. К Джону Уэбстеру тоже приходил человек, просил пожертвовать в фонд небольшую сумму. Это было всего несколько дней назад.
Эта ситуация доставила ему бесконечное удовольствие. При воспоминании об этом его так и подмывало хихикнуть.
Он был на фабрике, сидел за своим столом, как ему казалось, с чрезвычайным достоинством, и вот вошел этот человек и принялся излагать ему свое дело. Его охватило страстное желание выкинуть что-нибудь эдакое ироническое.
«Я строю довольно обстоятельные планы относительно этого фонда и своего пожертвования, но в данный момент я не желаю рассказывать о том, что собираюсь сделать», — объявил он. Какое вранье! Его все это нисколько не занимало. Он просто наслаждался изумлением этого человека, который не ожидал от него такого интереса, — он просто славно проводил время, напустив на себя чванливый вид.