Грустно? Несправедливо? Стоит ли мое молчание таких жертв? Но и рассказав правду — итог будет тот же. Этот мужчина слишком нас ненавидит, чтобы простить и помиловать, а просить… просить я не буду и достойно своей расе приму свою участь, какой бы она ни была.
Мамочка прости свою глупую дочь.
Глава 49
Ночью я не сомкнула глаз. Разве можно уснуть перед собственной казнью?
Забилась в угол кровати, подтянув под себя ноги, обнимая колени, утыкаясь в них подбородком.
Плевать на беспорядок в комнате, на то, что мой желудок требует пищи, а голова кружится. Плевать, что от голода снова начало тошнить, а настойки Хемминга уже закончились.
Возможно ли, быть готовой к собственной смерти?
Нет. Конечно же, нет! К такому невозможно подготовиться. Сердце отказывалось верить в это, а разум твердил, что все это не игра и на рассвете моя жизнь оборвется.
Ненависть? А зачем она мне сейчас? Можно ли любить собственного палача? Смогу ли спокойно без слез взглянуть на него? А он? Сможет ли сам привести приговор в исполнение? Не дрогнет ли рука?
Жизнь и смерть ходят по одному лезвию ножа, и только от колебания ветра зависит, кто выстоит на этом острие, кто сумеет удержать равновесие, балансируя на грани.
Луна безлико заглядывала в мое окно и была единственным свидетелем моих слез.
Поднялась с кровати, прошла к окну и открыла его. Порыв ночного ветра сразу же обласкал меня своими холодными объятиями. Поежилась, обнимая себя за плечи руками. Повязка не мешала, хотя смысла в лечении больше не видела. Возможно, не нужно было меня ловить у самой земли. Так бы смерть моя была быстрой и не от рук любимого мужчины.
А сейчас ожидание. С каждой секундой смерть шла мне навстречу, словно насмехаясь.
Ночь. Тишина. Одиночество.
Декран.
Жесткий правитель, жестокий лидер, но я люблю его. Небо, как же я люблю этого мужчину.
В голове проносились тысячи мыслей о нем. О том, как мы с ним выбирались из плена, выживали на корабле, как он отыскал меня в океане едва живую после встречи с кракеном. Он все это время заботился обо мне, опекал. Даже готов был отдать себя удивительной исчезнувшей с хроник Мидарана загадочной расе драконов только для того, чтобы я жила, чтобы меня отпустили. Вспомнился поцелуй, когда мы оказались на суше. Пусть он и сделал это со злости, но я его запомнила навсегда. Много чего мы пережили вместе и я, даже предположить не могла о таком исходе.
Декран считает, что вправе решать мою судьбу, но я не его подданная, а нелепые обвинения настолько сырые, что хочется рассмеяться в лицо этому палачу.
Словно какая-то несуразная театральная постановка. Почему же меня не отправили в темницу к другим приговоренным, а оставили в прежних покоях пусть и под замком. Для чего все это?
Выглянула из окна. Высоко. Замок стоит на вершине скалы и, если попытаюсь выбраться через окно, то наверняка сорвусь. Веревок нет, а связывать между собой простыни не вариант. У меня их нет в таком количестве. Глупая затея побег через окно. Дверь тоже заперта. Помощи ждать не откуда. Никто не пойдет против князя.
Холодно. Передернула плечами, прикрыла окно и вернулась в кровать.
Сколько часов еще до рассвета? Сколько мне мучится ожиданием? Смириться с собственным приговором не могла, но и сейчас я ничего не могу изменить.
Секунды складывались в минуты, минуты в часы. Время тикало, стремительно приближаясь к рассвету.
Сердце рвалось на части. Предательство. Очередное предательство с его стороны. Прекрасно понимаю, что я для него никто и все его речи о якобы симпатии и любви банальный треп, чтобы заставить меня сказать правду о себе, но мне так хотелось верить ему, в его чувства.
Ложь. Все оказалось ложью.
Злиться на Декрана было бессмысленно. Мне было жаль его. Почему вместо раздражения и былой ярости сейчас я испытываю к нему жалость? Это неправильные чувства. Как может приговоренный жалеть своего палача? Я должна его ненавидеть и презирать, но почему то не могу. Слишком сильны во мне чувства.
Снова слезы. Опять молча плачу в подушку.
Лежа в кровати, в голове шло отрицание происходящего. Я ведь не могу умереть. Это неправильно.
Он зол на меня, за мое молчание, но разве это повод для такого приговора?
Для него живые существа, словно игрушки. Захотел — починил, захотел — сломал и выбросил.
Чертов кукловод!
Вот только я не собираюсь показывать ему слабость. Он не увидит моих слез и опухшего лица. Де Граустеры древний уважаемый грифоновский род и мы всегда умели держать достойно лицо в любых ситуациях.