— Ты непостоянен и не последователен, — тихо всхлипнула я, переваривая только что сказанное.
— Лари, я буду всем миром для тебя, если ты позволишь. Мне не важна твоя родословная. Для меня важна ты, как человек, как грифон, как личность. Ведь именно тебя я полюбил за то, какая ты есть. Я даже уже… ну практически уже примирился с мыслью о том, что породнюсь с твоими сородичами, — конечно, это аргумент. Хотя он ведь действительно принимает у себя в Замке кучу грифонов, переступив через свою ненависть и неприязнь. Он оставил в живых моего брата, хотя сначала и хотел казнить. — Лари я люблю тебя, — он подался вперед и взял мое лицо в свои ладони, смотря на меня взглядом влюбленного безумца. — Я так люблю тебя, что замирает дыхание, — шокирована ли я? Несомненно. Ведь я даже не надеялась на то, что он меня все-таки полюбит. Да, сначала эта непонятная тяга ко мне, потом элементарное мужское любопытство разгадать загадку под именем «Илария», а после моя беременность — все это подтолкнуло его к тому, что я должна быть рядом. Я стала его обязанностью, ведь под сердцем ношу его наследника. Но любовь? Даже мечтать себе запрещала, что он меня полюбит. — Не плач, — горячие слезы продолжали катиться по щекам. Он стер большим пальцем руки эти безобразные дорожки. — Я не хочу, чтобы моя княгиня плакала.
— Твоя кто? — даже плакать перестала. Да, я помню он подобное говорил там, на вершине скалистого плато, когда я еще была человеком, но не ожидала, что он всерьез, хотя после его признания это более, чем очевидно. А ведь он готов был отказаться от бессмертия ради меня, но почему-то в тот момент я об этом совершенно не думала, так как была зла и обижена на него.
— Лари ты выйдешь за меня? — в глазах твердая решимость. — Сохранишь мое сердце в своих руках? Разделишь со мной нашу вечную жизнь и правление? — он задавал вопросы, на которые я не могла сейчас ответить.
— А если я откажусь, ты запрешь меня в Замке? — осторожно поинтересовалась я.
Декран как-то сразу сник, плечи опустились, а в глазах стояла боль и обреченность. Мама, как же ты была права. Для него будет ударом мой отказ, но я не думала, что он так быстро предложит мне замужество, учитывая наши обстоятельства.
— Нет, — Декран отстранился и убрал руки, отчего мне сразу стало как-то холодно и неуютно. — Ты совершенно свободна и вправе сама принимать решения.
— Даже отпустишь на Острова? — Декран молчал, а мне важно было услышать его ответ. Вот только столько горечи и муки я не слышала от него никогда.
— Даже на Острова, — выдавил из себя он. — Надеюсь лишь на то, что ты позволишь мне видеть сына, — в голосе обреченность.
— Мне нужно подумать, — ответила я.
— Подумать, чтобы разрешить мне видеть сына? — глухо спросил он, не поднимая на меня глаз. Взгляд его сверлил очищенный от моего буйства ковер.
— Подумать, чтобы выйти за тебя замуж, — улыбнулась я.
Декран встрепенулся и снова осторожно взял меня за руку. Я немного подвинулась, позволяя этому мужчине лечь рядом и обнять себя. Больную руку он не тревожил, а вот здоровая легла на мой живот. Нос Декрана зарылся в мои волосы и шумно вдохнул мой запах.
— Спасибо, — только и ответил он, а через минуту я услышала сопение такого родного и уязвимого князя. Устал. Как же он устал.
Это не отказ, но и не окончательное согласие. Мне еще нужно привыкнуть к нему по-новому, осознать, что не пленница, что смогу уйти в любой момент и меня отпустят. Чего стоили его решения? Он снова наступил себе на горло, отпуская меня возможно навсегда, не рассчитывая на мой положительный ответ. Да, мой уход сломает его, и если я это сделаю, то Декран снова замкнется в себе.
Я люблю его, он любит меня без сомненья, но нам нужно еще научиться быть рядом друг с другом, научиться понимать друг друга, уступать и много чего еще, что есть в семейной жизни и первый шаг к этому, Декран уже сделал.
Что ж следующий шаг остается за мной.
Эпилог
— Мам ты такая красивая! — я восхищенно рассматривала мамино белоснежное платье.
Ей как раз заканчивали укладывать волосы, когда я вошла в комнату.
— Ты так считаешь? — она с сомнением посмотрела в зеркало и сморщила носик.
— Папа сначала грохнется в обморок, а потом когда очнется, истребит всех особей мужского пола, — засмеялась я, подходя к ней, целуя в щечку.
— А я бы еще его помучила, — протянула Магдалена, развалившаяся в кресле, попивая вино. Мы с мамой одновременно развернулись в ее сторону, вопросительно посмотрев на королеву магов. — Триста лет — это маленький срок для того, чтобы подумать, да Владлена?