Эвлия Челеби выслушал перевод, принял грамоту из рук Порошина и, не отвечая, ушел.
Едва он поднялся на земляную гору, как ударили пушки.
Ночь. Костры, от которых еще темнее. Охваченные лихорадкой, поздние, перезревшие осенние звезды. Они плохо держатся на небе, падают, сгорают.
Мехмед сидит у костра. Завтра еще одно большое сражение. Завтра будет убито много людей. Люди погаснут, как гаснут этой ночью падающие звезды.
"Аллах великий! — молится про себя Мехмед. — Пощади! Дай свидеться с Элиф. Дай пережить весь этот ужас! Столько терпели…"
И он печально думает о том, что другие тоже терпели. Неужели счастлив тот, кого убили в первом приступе? Неужели, перенеся столько мук, выживши после стольких приступов, боев и стояний на часах, завтра придется умереть? А завтра обещана последняя битва…
И вдруг пронзающий ночь, тоскливый, как волчья песня, вопль плохо зарезанного человека, слабеют казачьи, не знающие промаха руки.
Мехмед бросается на землю. Выстрелы. Крики.' Беготня.
Никто не спит. Каждую ночь одно и тоже. Каждую ночь из тьмы приползают казаки за душами.
Барабаны. Знамена. Музыка.
Вся турецкая армия, почистив одежды и оружие, идет на решающий, на последний приступ.
— Держитесь, атаманы-молодцы! — Осип Петров с Порошиным и Наумом Васильевым пробегает по первой линии обороны. — Будет тяжко — у меня в запасе пятьдесят бойцов, помогу. А коли совсем будет плохо — уходите под землю. Пропускайте и бейте в спину.
Во главе турецких полков идут самые главные командиры: Канааш-паша, Пиали-паша, Жузеф, хан Бегадыр, господарь Василий Лупу и сам Дели Гуссейн-паша.
Турки скатываются в ров, ставят лестницы. Теперь это очень просто — поставить лестницу.
Пушки смолкают, звенят мечи. Грохочут взрывы, летит земля. Казаки опять приготовили ловушки, но ничто уже не может остановить великую армию.
Казаки недолго держатся на стене, уходят в свои норы и по турецкой армии бьют из всего, что стреляет. Огонь жесток и меток, но отступать нельзя, позади карающий смертью корпус Дели Гуссейн-паши. Турки преодолевают второй ров. Теперь нет уже двух армий — всюду турки.
— Эй! — кричит Георгий, высовываясь из развалин дома.
Турок поворачивается на крик. Казак. Ружье. Выстрел. Смерть. Янычары бросаются на Георгия, но он ныряет в подземелье, а в спину туркам бьют из другой норы картечью из пушки.
Бой идет у цитадели.
— Добиваем последних! — докладывают Дели Гуссейн- паше.
— Берите в плен! Берите как можно больше пленных. Мы покажем этих зверей-казаков нашему великому падишаху.
Мои воины ворвались в цитадель! — докладывает Жузеф.
— Сколько взято в плен?
— Пленных нет.
Петя Поспешай с сыновьями откатил свое колесо-пушку в главную залу. Заслонил ход в подземелье, где хранился порох.
— Васятка, уходи. Мы с Семкой шарахнем в проемы, и сразу уходи! У матери за нас прощенья попросишь. Обижали мы ее, глупые мужики.
— Тятька! С вами я.
— Глупый! Нам отсюда хода нет. Наша дорога туда, — ткнул пальцем в черный проем за спиной. — Нам, как турки займут цитадель, порох надо взорвать.
— Господи! Тятька, Семка!
— Бей, отец! — заорал Семка.
Поспешай сунул фитиль на полку с порохом.
Словно стены рухнули. Заволокло все дымом. Янычар, показавшихся в дверях, пересекло картечью надвое.
Васятка кинулся заряжать стрельнувшую пушечку.
— Васятка! Уходи же ты!
— Тятька, последнюю! Последний раз с вами!
Упал наземь, обнял отцовские сапоги.
Тарара-ра-ра-ах! — ахнула пушка Поспешая. И снова дым.
И ни зги.
— Васятка! В дыму не заметят. И в первую же нору. Уводи всех наших дальше. Скажи, Поспешай с Семкой не выдаст. Приготовься! Бью три раза кряду! На третьем — беги!
В цитадели добивали последних защитников. Знамя Канаан-паши поднялось над разбитым куполом.
— Азов взят! — доложили Дели Гуссейн-паше. — Казаки ушли под землю. Бьют из нор.