Серена, улыбаясь про себя, подумала, что это спокойствие должно непременно прерываться взрывами страсти.
Себастьян думал о том же. Трудно сказать, какую грань личности Серены он находит более волнующей. Она была восхитительно страстной в любви и гневе, и в следующую же минуту становилась спокойной и благоразумной, как философ. Он обожал ее за преданность, неравнодушие, даже если это раздражало его, когда она вмешивалась в заранее обдуманные планы. Если бы не ее упрямство, они к этому времени уже поженились бы и ехали бы в Венецию, бедные, хотя он надеялся, что это временно, но счастливые и влюбленные. Вместо этого она по-прежнему шла по канату, а он стоял в стороне беспомощным наблюдателем, пока Серена помогала своей подопечной избежать жадных лап отчима.
— О чем ты думаешь?
Он открыл глаза и уклончиво пробормотал:
— О всяком… но больше всего о тебе.
— Не расскажешь?
Он покачал головой:
— О нет, зазнаешься.
Серена рассмеялась и выглянула в окно.
— Мы проехали Найтсбриджскую заставу, так что уже скоро.
Они остановились у маленького коттеджа и вошли в дом, где миссис Грин приветствовала их с радостным удивлением.
— Мистер Салливан! Вы не сообщили, что приедете! Я ничего не приготовила, но во дворе бегает курица, которая так и просится в кастрюлю. Сейчас все будет готово!
— Сначала, миссис Грин, мы должны поговорить с викарием. Где его найти?
— Ну… сейчас он должен быть дома, — растерянно пробормотала хозяйка. — Это около церкви. Какое-то особенное дело?
Она с любопытством на них уставилась.
— Да, миссис Грин, у нас свадьба, — сообщил Себастьян, не скрывая восторга. — И курица пригодится для свадебного пира. Вы сможете приготовить обед на пятерых, мистрис Грин?
— О Господи, какая радость! — Она восторженно захлопала в ладоши. — Как я люблю свадьбы! И для обеда потребуется больше, чем одна курица, так что придется попросить молодую Джен помочь мне. Мэм, вы наверняка захотите освежиться, перед тем как идти в церковь. Идемте наверх, и я принесу горячей воды и своего вина из бузины, чтобы успокоить нервы.
Серена с улыбкой поблагодарила ее. Нервы ее ничуть не нуждались в успокоении, но она послушно последовала за хозяйкой наверх, где все выглядело таким же чистым и уютным и пахло смесью сухих цветов и лаванды, положенной между простынями.
Себастьян тем временем направился к церкви, шпиль которой возвышался над черепичными крышам коттеджей. Он нашел дом викария, и пожилая дама провела его в кабинет, где у камина дремал преподобный Саймон Бьюти.
— Викарий, к вам посетитель, — объявила она таким оглушительным голосом, что бедняга немедленно проснулся.
— О Боже! — воскликнул он, нашарив очки, сползшие с кончика носа.
— Что я могу сделать для вас, сэр? — спросил он, воззрившись на Себастьяна.
— Немедленно обвенчать меня, викарий.
Себастьян вручил ему специальное разрешение.
— Господь и все святые, — пробормотал преподобный, изучая бумагу. — Ну и ну… не много видел я таких в своем приходе!
Взгляд его неожиданно сделался проницательным:
— Могу я спросить, где дама?
— Готовится к свадьбе в доме миссис Грин. Заверяю вас, викарий, дама совершеннолетняя, более чем согласна на наш союз и с таким же нетерпением ждет венчания.
Викарий поднялся.
— Если все это так и есть, можно начинать. Вы привезли свидетелей?
— Мои братья скоро будут, преподобный отец.
— Хорошо… хорошо. Идите за невестой, пока я надену рясу. Увидимся в церкви.
Себастьян с поклоном удалился и поспешил в коттедж. Серена ждала его на крыльце, успев переодеться в платье из рыжевато-красного бархата, отделанное серебряным кружевом. Поверх был накинут отделанный мехом плащ из дорогого кремового бархата с высоким воротом собольего меха.
Черные распущенные волосы доходили до плеч. Сейчас она выглядела моложе, чем во время их рокового прощания три года назад, и во всяком случае, более счастливой.
Он поднял ее руку к губам:
— Викарий ждет, дорогая.
— В таком случае невежливо задерживаться.
Она взяла его под руку, и они вместе пошли к церкви.
Коляска Джаспера стояла у ворот. Сам он помогал жене спуститься. Граф выглядел особенно элегантным в темном шелковом камзоле, панталонах, полосатом жилете, с жабо мехельнских кружев, в котором сверкал бриллиант. Но следует искренне признать, что жена превзошла его. Платье Клариссы из изумрудно-зеленого дамаста, вышитое серебряной нитью, прекрасно оттеняло тициановские волосы, ниспадавшие из высоко сидевшего узла каскадами локонов, обрамлявших лицо. Бархатный дорожный плащ, отделанный серебристой лисой, был накинут поверх платья и открывал широкие фижмы. На ножках ловко сидели зеленые лайковые башмачки с алыми каблуками.